Выстрел в ногу или возможный сговор? Инвестиционный консультант Дмитрий Сочин – о рынке нефти и о том, что ждет национальную валюту и экономику Казахстана.
На этой неделе котировки на мониторах у трейдеров залило кроваво-красным цветом. Вместе со страхом умереть от короновируса пришли просто потрясающие новости с рынка нефти. Паника, вызванная вирусом, ударила по потреблению нефти от Китая до Северной Америки. Рынок думал, что идеальное решение состоит в том, чтобы всем странам-производителям нефти опять, как и пять лет назад, договориться о плане по сокращению добычи в качестве ответа на сокращение спроса на углеводороды, но произошло неожиданное – Россия фактически хлопнула дверью, отказавшись участвовать в переговорах. Демарш русских шокировал всех.
Саудиты вслед тоже сделали вид, что обиделись, и решили всем назло увеличить добычу нефти.
Буквально во вторник глава Saudi Aramco, которая является по сути единственной добывающей компанией в стране, дал еще и уточнение, что к апрелю они увеличат добычу с текущих 9,7 млн до 12,3 млн баррелей в день. Ни Россия, ни Саудовская Аравия пока не готовы вновь садиться за стол переговоров. В итоге рынки в шоке, цена нефти падает ниже 40 долларов за баррель, везде царит хаос, паника, коматоз.
Что в итоге произошло? Конечно, мир уже привык к причудам Путина, и можно было бы сослаться на его очередной безумный выпад, однако, в действиях России есть некоторая логика. Я не сторонник конспираций и теорий заговора, но если отбросить эмоции и посмотреть на ситуацию со стороны, то появляется интересная картинка. Почти половина нефти, добываемой в мире, приходится на США (13,1 млн барр/день), Россию (11,3 млн барр/день) и Саудовскую Аравию (9,7 млн барр/день). Прошлый кризис на рынке нефти, когда цены также падали ниже 40 долларов за баррель, произошел в 2014-2015 годах. Казахстанцы хорошо помнят это время: Национальный банк был вынужден отпустить тенге в свободное плавание. И в целом пришлось кардинально менять денежную политику, что по сути поменяло судьбы многих людей в стране.
Причиной послужила активация американских нефтедобывающих компаний у себя дома, технологии позволили удешевить процесс добычи там, где раньше это было затруднительно. С 2011 по 2015 годы США нарастили добычу практически в два раза – с 5,5 до 9,4 млн баррелей в день. Баланс спроса и предложения был нарушен, в результате картель ОПЕК, куда входит и Саудовская Аравия, был вынужден объединиться с другими производителями нефти, например с Россией и Казахстаном, и выработать соглашение об ограничении объема добычи. Так появилась ОПЕК+.
Эта мера позволила стабилизировать рынок, и в какой-то момент котировки поднимались выше 80 долларов за баррель. Добыча в США падала только два года – с 2015-го по 2016-й, когда цены на нефть были предельно низкими, но дальше с ростом котировок добыча на североамериканском континенте вновь начала расти, обогнав в 2018 году добычу в России и Саудовской Аравии. И с тех пор рынок нефти вновь оказался под давлением.
И вот теперь ситуация с короновирусом. ОПЕК+ нужно сокращать добычу, но такое решение на руку только нефтяникам из США, они в сделке не участвуют, а только наращивают добычу и считают прибыль от роста котировок. Этот расклад явно не по душе русским и саудитам, вот и выходит, что решение отказаться от сделки все-таки может быть продуманным шагом.
Исключать сговор при таких обстоятельствах нельзя, и, возможно, ребята пошли ва-банк, так как некоторый запас прочности у России и Саудовской Аравии имеется.
В США ситуация немного другая, там все компании частные, их много, они работают на рыночных условиях и при этом не являются определяющими в экономике страны. Правительства России и Саудовской Аравии могут делать определенные маневры, чтобы поддержать национальные добывающие компании, в отличие от американцев, вынужденных надеяться только на себя и богов товарного рынка.
Этот безумный шаг, вероятно, был сделан осознанно, и лишь на первый взгляд выглядит как выстрел в ногу.
Но Россия пошла на риск, будучи готовой к ценовым гонкам. С 2014 года там поменяли не только монетарную, но и бюджетную политику, большая часть внешнего долга была выплачена, а новый не давали из-за санкций. Удивительно, но наш партнер по ЕАЭС достаточно серьезно отнесся к экономическим реформам, что в итоге позволило за последние пять лет сбалансировать бюджет при гораздо меньших ценах на нефть, хотя раньше доходы с расходами схлопывались в ноль только при ценах на нефть около $100. Также удалось навести порядок и на валютном рынке. Однако нефть и газ остаются определяющими экспортными товарами для экономики, поэтому потеря доли на рынке критична для России, как впрочем и для Саудовской Аравии.
Выпадение валютной части национального дохода для стран-экспортеров нефти всегда означает рост рисков валютных и рисков замедления внутреннего потребления. Хорошие новости заключаются в том, что и Казахстан обладает некоторым запасом прочности.
Республика немного запоздало, но делает схожие с Россией вещи.
Роль Национального банка в экономике выросла, у него появились дополнительные инструменты влияния на валютный и денежный рынки, в правительстве последнее время призывают осторожнее относиться к расходам, резервы НБК и активы Национального фонда находятся на достаточно высоких уровнях. Вся эта подушка прочности позволяет погасить шоковое влияние низких цен на нефть на достаточно длительный период.
Однако мы все еще являемся заложниками геополитических игр, и насколько успешна стратегия Путина и ибн Салмана, покажет время. Действительно, нужно держать в уме тот факт, что риски выросли, но и больших поводов для паники пока нет.
Правительство и Национальный банк в этот раз, в отличие от 2015 года, имеют более четкий план мероприятий, скорость принятия решения на экстренном совещании 9 марта приятно удивила, а качество принятия решений за последние пять лет определенно выросло.
Позитив заключается в том, что истерика с коронавирусом хоть и имеет негативное влияние на мировую экономику, но структурных изменений в нее не приносит, а это значит, что как только ВОЗ и правительства перестанут паниковать по этому поводу, потребление нефти может вернуться на нормальный уровень.
Второй фактор – это принуждение американских производителей нефти к сокращению добычи через низкие цены. Увы, но частные компании в отличие от государственных вынуждены работать в рыночных условиях, никто не будет делать маневры в экономике США ради спасения нефтяников. Буквально в конце февраля, до обвала на рынке, глава одной из крупнейших добывающих компаний США EOG Resources Уильям Томас заявил, что для них скважина, которая приносит доходность меньше 30% при ценах в $40 (light sweet), – совсем не скважина.
Но на сегодня техасская нефть стоит уже 34 доллара, что стало сюрпризом для многих, а это предполагает существенную корректировку по капитальным затратам как на следующий квартал, так и на весь 2020 год.
Так это или нет, косвенно будет подтверждать индикатор, который публикует нефтесервисная компания Baker Hughes, она считает число активных буровых установок в США, и снижение их числа вероятно будет сигнализировать о снижении капитальных затрат, что в конечном итоге выльется в снижение добычи. Чтобы вывести программы по капитальным затратам из строя и добиться снижения добычи нефти в США, нужен достаточно длительный срок. Если ориентироваться на динамику прошлых лет, то понадобится от шести месяцев до полутора лет и индикативный диапазон цен в 25-35 долларов США за баррель.
Итак, смотрим на еженедельные отчеты по буровым установкам от Baker Hughes и ежемесячные отчеты аналитического агентства Министерства энергетики США (EIA) по уровню добычи в США.
Падение количества буровых и уровня добычи будет сигнализировать о том, что вероятный сговор русских и арабов успешен, и мы по-прежнему будем счастливо жить, продавая ресурсы.
Иной сценарий заставит нас как страну заняться чем-нибудь другим, но это уже история для другой статьи, а пока займемся ревизией сбережений, оптимизацией расходов и в целом более разумно будем относиться к доходам и расходам.
