В годовщину смерти Леннона, 8 декабря, Esquire поговорил с журналистом, который написал спорную статью про певца не в самое подходящее время – за пару месяцев до его жестокой кончины.
Лоуренсу Шеймсу было всего 29 лет, когда ему – малоопытному фрилансеру – дали задание: взять интервью у Джона Леннона. В итоге требуемый материал у него не получился, зато вышла статья под названием «Джон Леннон, где же ты?», в которой Шеймс описывает тщетные попытки связаться с бывшим Битлом, который на тот момент вел полузатворнический образ жизни и редко соглашался на какие-либо публичные встречи и выступления. Хоть сам Шеймс и шутит, что статейка была больше оправданием на тему «Как я не получил интервью», в ней все же можно было проследить оттенки разочарования. Действительно, куда же делся Джон Леннон, активист, идеалист и самый громогласный полемик Великой Четверки?
Изначально статья понравилась читателям, но ее успех был быстротечен. Как только появилась новость, что Леннон был застрелен у двери своей квартиры 8 декабря 1980 года, Шеймс, считавший себя большим фанатом the Beatles, стал вдруг получать огромное количество угрожающих писем и звонков, содержащих в себе столько чистой ненависти и презрения, что он начал сомневаться стоит ли ему вообще продолжать работать журналистом.
Но Шеймс все-таки переборол свою травму и написал больше двадцати материалов для Esquire в последующие годы, по большей части колонки на тему этики, но также и интервью с Малкольмом МакДоуэлом и Джоном Клизом. Но, может, отголоски этой неприятной истории все-таки остались где-то в подсознании, и Шеймс бросил журналистику ради карьеры писателя. Он очень долго отказывался обсуждать свой отпечаток в истории поп-культурной журналистики, но сейчас наконец-то чувствует, что пришло время объяснить как он видел все то, что произошло.
Esq: Как вы начали писать статьи для Esquire?
Лоуренс Шеймс: Я был заочно знаком с Эллен Фейр, которая на тот момент занимала должность главы отдела исследований Esquire. Мы оба играли в сквош, что тогда считалось крутым хобби, и она невзначай спросила меня, будет ли мне интересно писать для них. Я согласился, написал всего три статьи и потом мне сказали: «Напиши-ка ты про Леннона».
Это довольно сложное задание для молодого журналиста.
И это при том, что я никогда не собирался становиться журналистом. Да и сейчас мне кажется, я никогда не был журналистом по-настоящему. Эта профессия, или, правильнее сказать, работа, просто упала мне в руки, а мне она даже не нравилась. Вот некоторые мои друзья по-настоящему болели журналистикой. Они брали интервью у именитых людей и задавали им очень сложные вопросы, на которые те не хотели отвечать, от которых пытались увильнуть, а мои друзья все не отступали и требовали ответа. И видя это, я понимал, что такой подход не по мне, мне от такого неловко. Я люблю тихо сидеть в своей комнате и сочинять истории.
Но тем не менее, именно вы должны были написать о Джоне Ленноне, одном из самых знаменитых артистов эпохи.
Вот именно! Кому вообще пришло такое в голову? Леннон на тот момент уже давно не разговаривал с прессой. Но работа есть работа и, получив задание, я лично доставил письмо Леннону в Дакоту (прим. – жилой дом в Манхеттене) и оставил его у консьержа. В письме говорилось: «Мне задали написать о вас статью. Согласитесь вы со мной говорить или нет, я ее все равно напишу и хочу поставить вас в известность». Мне казалось, что Леннон заслуживает такого акта вежливости.
Он как-нибудь ответил на это?
Нет, но когда стало понятно, что не стоит ждать от него ответа, я как-то сразу решил написать статью именно о том, как я не получил интервью. Статья должна была быть смешной и немножко дурашливой. И в начале так оно и было, но после 8 декабря именно эти качества сделали ее такой резкой.
И меня это очень задело, потому что я писал с большим уважением и любовью к Леннону и его пацифистским убеждениями, с любовью к the Beatles. Я очень любил его музыку, группу, все с ним связанное.
Ты вырос, слушая его музыку.
Мне было 29, когда я написал статью и мне казалось, что приблизительно такого же возраста был средний читатель Esquire. Так что я хотел не столько напомнить своим ровесникам о Ленноне, сколько показать им, что мы все взрослеем, развиваемся, теряем наш юношеский идеализм и нам пора бы начать строить свои жизни, нам пора вырасти.
60-ые закончились.
Бесповоротно. Леннон перестал быть публичной фигурой, он превратился в богатого парня, который занимается своим бизнесом и, в какой-то степени, это олицетворяло все поколении 60-ых. Так что я написал о том, что моему поколению пора открыть глаза и понять, что наши кумиры уже не те, кем они были в свои 29.
К тому же, никто не меняет твои представления о мире так, как это делают твои герои, поэтому на них всегда срываешься по полной.
Да, в молодости ты выбираешь себе одного кумира, смотря на которого видишь идеал и, соответственно, требуешь от него придерживаться немыслимых стандартов. А в какой-то момент смотришь на него и ужасаешься: «Что стало с человеком, которым я так восхищался?». Я думаю это часть взросления – переступать через свои детские влюбленности и понимать, как работает мир, и кто же люди такие. Все через это проходят.
Злились ли вы на Леннона за то, что он с вами не поговорил?
Нет. Надеялся ли я, что он ответит на мое письмо? Конечно, это было бы невероятно здорово встретить его лично. Ожидал ли я, что он скажет: «Без проблем, хочешь интервью – приходи»? Нет. Так что я не воспринимал его отказ как что-то личное против меня.
И это было не в вашем стиле поджидать его у Дакоты и требовать ответов?
Нет, что вы. Если бы он согласился со мной поговорить, как я уже упомянул, я был бы очень счастлив. Это было бы даже не интервью, а простой разговор. Но этого не случилось. Я с уважением отнесся к его отказу и решению не говорить с прессой, но это не отменяло того факта, что от меня ждали статью.
Знали ли вы, что статья выйдет на обложке?
Тогда авторам не говорили, что или кто будет на обложке. Конечно, любой амбициозный писатель хотел бы заполучить главную историю на обложке Esquire и для этого надо было написать самую лучшую и увлекательную статью.
Были ли вы удивлены, когда поняли, что она на обложке?
Я бы не сказал, что я очень эмоциональный человек, так что я не реагировал так сильно. Конечно, мне было приятно видеть мою историю на главной странице, было приятно видеть слова, написанные мной, и мое имя в таком журнале как Esquire. И я знал, что мне очень повезло быть в том интеллигентном окружении, которое было возможно только в Esquire. Но я не планировал становится акулой журналистики, я мечтал о другом.
Помните ли вы, какая реакция была у читателей сразу после публикации статьи?
Реакция была замечательная, мне это очень льстило, и сам лично я считаю, что материал хороший, но кому какое дело до моего мнения? В свете произошедших событий, кого волнует, была ли статья хорошо написана? Тогда это уже перешло во что-то большее, чем просто статья.
Где вы были, когда Леннона застрелили?
По странному стечению обстоятельств я был на углу 72-ой улицы, в паре домов от места, где все случилось. Я был у друга, который живет немного западнее Дакоты. Мы слышали выстрелы. Что произошло после я помню как-то расплывчато. Не могу даже сказать, когда мы точно поняли, что произошло. Может я был в клиническом шоке, вообще не помню, как возвращался домой или как провел ту ночь.
Не могу даже представить каково это. И это абсолютно удивительно, что вы оказались по соседству!
Я давал много интервью для телевидения сразу после убийства Леннона, на следующий день и на следующую неделю. Но делал это в каком-то состоянии статика, да и ведущие не хотели от меня больше пары слов. Я даже не уверен, что люди, задающие вопросы, читали мою статью. Их не волновало, что я написал, самым главным был тот факт, что недавно я написал статью о Ленноне, и они могли поставить обложку Esquire на экран.
И что было после этого?
Я начал получать гневные письма и звонки. Такого не было после публикации истории, только после смерти Леннона. В свете его убийства, статья звучала по-другому, и я это прекрасно понимаю. Если бы Леннон был жив и счастлив, то моя статья была бы просто пустяковой запиской. Да я и не планировал, чтобы это стало чем-то большим, нежели простой юмористичный материал, пытающийся понять сложный характер Леннона. Но из-за того, что он был убит, вдруг все, когда-либо написанное о Ленноне, было описанием святого. Его застрелили и вдруг все стали его превозносить – я понимаю, почему это произошло, но нельзя отрицать фальши, присутствовавшей в этом.
Как долго вас донимали гневные фанаты?
Не знаю, может неделю, а может месяц. В этой истории не так много драмы, в основном, этот опыт был просто очень пугающим и неприятным. Я был просто парнем, которому дали задание написать статью, и я приложил максимум усилий, чтобы вышел хороший материал. Каким чудом я должен был знать, что Леннона убьют? Но да, я чувствовал себя плохо, все еще чувствую. Я продолжаю слушать the Beatles везде и всегда – в машине, в тренажерном зале – и они все еще большая часть моей жизни. Это не отменяет того факта, что я написал статью о Ленноне и потом его убили, это событие будет преследовать меня до конца моей жизни.
Вы продолжали писать статьи на протяжении нескольких лет после этого события. Было ли такое, чтобы вы брали интервью и вас спрашивали об истории с Ленноном?
Нет, я больше писал эссе, нежели интервью-статьи. Но даже если приходилось брать интервью, об этом никогда не упоминалось. Статья про Леннона и все, что за ней последовало, научила меня одной важной истине – все, что ты производишь на свет, автоматически становится твоей ответственностью. Ты никогда не знаешь, что может случиться, мир полон сумасшедших и жестоких людей, и ты не в состоянии контролировать, как они могут отреагировать на то, что ты создал. По этой причине я очень долгое время отказывался разговаривать об этом с людьми, не соглашался на интервью или документальные фильмы. На это интервью я согласился только из чувства долга, ведь Esquire дал мне возможность стать писателем и заниматься любимым делом каждый день.
Жалеете ли вы, что написали ту статью?
Немного. По большей части я просто шокирован тем, что есть настолько ненормальные люди в этом мире. И этот случай окончательно убедил меня, что я не хочу быть журналистом, не хочу нести такой ответственности. Я хочу писать смешные, выдуманные истории, которые никто не сможет перевернуть и превратить во что-то ужасное.
Автор Алекс Белт
