В последние дни берлинского кинофестиваля редакция Esquire Kazakhstan поговорила о самых запоминающихся работах Берлинале с кинокритиком Антоном Долиным. Мы узнали о его фаворитах, а также задали вопросы о любимых режиссерах и главных трендах киноиндустрии. Как изменятся фильмы в будущем и что его удивило в картине «Счастье» Аскара Узабаева, читайте в нашем большом интервью с критиком.
Добрый день, Антон. Хотелось бы начать интервью с серии вопросов о Берлинале, проходящем в эти дни. Вы посещаете этот фестиваль уже более 20 лет. В предыдущем году он проходил в ограниченном формате в связи с пандемией коронавируса. По той же причине в 2021 году фестиваль и вовсе проходил онлайн. В связи с этим, какие у вас впечатления от первого за долгое время полноценного Берлинале и лучше ли он предыдущих?
Пока фестиваль не закончился, невозможно отчетливо говорить, что лучше, а что хуже. Не всегда можно доверять своим ощущениям в моменте. Во время таких мероприятий мы смотрим много фильмов, которые нас не впечатляют. К тому же, фестивали очень утомительны. Про каждый последующий Берлинале кажется, что он хуже предыдущего. Когда он заканчивается, каким-то образом жюри выносят свое решение. Иногда оно нас удовлетворяет, а иногда бесит. Потом проходит время, и в истории остается награждение и какие-то фильмы, которые тут были. На их основе мы и делаем вывод о том, удался ли фестиваль.
Мне кажется, что неинтересных Берлинале на моей памяти не было. Всегда, даже, когда нет явных шедевров, какой-то удельный вес запоминающихся фильмов здесь есть. Я бы сказал, что в целом этот фестиваль отличается в выгодную сторону от Венеции и Канн, где количество шедевров всегда преобладает, именно самым широким спектром разнообразия. Это проявляется и в жанрах, и в формах, и даже в плане количества представленных стран. Такого ни один другой большой фестиваль не предлагает.
До окончания Берлинале осталось еще пару дней. Можете ли вы сказать, сколько фильмов вы уже посмотрели и какие работы вам понравились больше всего?
У меня в планах посмотреть примерно 40 фильмов. Могу сказать, что самое сильное впечатление в конкурсе на меня произвел китайский мультфильм Art College 1994 или, если переводить с оригинального языка, то «Университетский городок».
Я всегда ищу и жду фильма, похожего не просто на кино, а на произведение искусства, не обязательно визуального. «Университетский городок» точно подпадает под эту категорию. Он очень рукотворный и личный. Есть несколько свойств, которые делают фильм произведением искусства. Одно из них – это яркое проявление авторского начала, когда нет никаких компромиссов по отношению к продюсерам и зрителям. Это, когда автор действительно занимается самовыражением. Другое дело, когда такое самовыражение говорит о чем-то универсальном, а не только о локальном и личном. Эти качества у данной картины есть.
Я должен сказать, что, в среднем, конкурс в этом году мне кажется ровным (в хорошем смысле). Тут много качественным и ярких картин, которые не являются сногсшибательными, но они действительно интересны. Это и еще один мультфильм конкурсной программы «Судзумэ закрывает двери» Макото Синкая. Очень актуальная работа. Это и метафорическая, и антиутопическая, и минималистическая картина Рольфа де Хира – «Выживание доброты». Это и очень тонкий, хоть и не могу назвать его шедевральным, фильм из Мексики под названием «Тотем». Это и замечательный, нежный, щемящий, ностальгический фильм «Прошлые жизни» Селин Сон. Хочу отметить, что это ее дебют. Можно сей список продолжать и продолжать, но даже такое количество запоминающихся работ – это уже очень хорошо.
Да, есть еще одна китайская картина конкурса – «Башни без тени». Мне она тоже кажется великолепной, взвешенной, умной, взрослой работой. Она, конечно, никаких новых горизонтов не открывает. Такого рода фильмы в Китае снимаются последние лет 20. Это авторское кино шестого поколения. Оно лишено каких-то иллюзий и экзотизации страны. «Башни без тени» – очень хорошая картина, которая просто мне близка. В первую очередь, потому что главный герой – это потерянный одинокий мужчина, разбирающийся с тем, кто он такой, и переживающий кризис среднего возраста. Кстати говоря, он тоже критик по профессии, только ресторанный. Мне с ним очень легко себя идентифицировать, но кому-то другому будет сложнее.
Если уйти от контекста Берлинале, то за фильмами каких стран нужно следить прямо сейчас?
Всегда интересное кино снимается в Америке. Так было с самого рождения кинематографа и уже не изменится никогда. США – главная кинематографическая страна в мире. Связано это и с величием индустрии, и с разнообразием авторского кино, живущего в Америке. Надо сказать, что и авангард, а не только система жанров, весь родился там. Кроме того, сегодня фокус перемещается из Европы, за которой мы традиционно следим, в сторону Азии. Корейские, китайские и японские фильмы сегодня дарят нам удивительные сюрпризы.
Для меня лично интересно пересечение азиатского и американского кино. Мы довольно много этого видели за последние годы. Это касается определенных фильмов Пон Чжун Хо и Пак Чхан Ука, которые тоже работают с американскими артистами и продюсерами. Речь также идет и о втором поколении иммигрантов из Азии, уже родившихся и выросших в США. Туда входят режиссеры, как Лулу Ван с его «Прощанием», Доми Ши с анимацией «Я краснею». В эту же категорию я отнесу и «Минари», и «Прошлые жизни». Это все представители такого американо-азиатского направления. Оно очень перспективно. Интересны сюжеты иммигрантов в стране. Но даже если их убрать, у перечисленных авторов есть своя визуальная и звуковая чувствительность. В сравнении с остальными американцами они совершенно по-другому видят мир.
И конечно, я думаю, что Центральная Азия тоже подтянется. Это происходит медленно, но я очень хорошо помню фильм «Счастье» (2022), получивший в том году приз зрительских симпатий в Берлине. И кстати, весьма неслучайно. Я был на показе и для меня это интересный парадокс. Фильм очень жесткий. Он вообще ни в чем не льстит зрителям. Он – жуткий, но при этом он получает приз зрительских симпатий. То есть, вызываемая им эмпатия очень сильна.
Ну и напоследок, я скажу очевидное. Как только закончится война, Украина станет одним из самых интересных кинематографических пространств. Это совершенно не связано с какой-то игрой в поддавки и с тем, что сегодня фестивальные директора специально ищут украинские фильмы. Я говорю о другом. Такие катаклизмы и переживания, как война, через которую сегодня проходит Украина, совершенно неминуемо приводят к взрыву новых видов искусства, в том числе и кино.
Уже после событий 2014 года мы видели большое количество интересных украинских работ, рефлексирующих на тему еще той войны. Похожую оккупацию переживала и Молдова, и Грузия, но почему фильмы тех стран не отражали такие масштабные события в своих фильмах в той же мере?
Это, к сожалению, напрямую связано с тем, как все смотрели на ситуацию в Приднестровье или Абхазии и Осетии. Мир практически этого не заметил. Политики, как и большая часть населения, делали вид, что ничего не произошло. Признавать, что у тебя в стране происходит война, для многих граждан Грузии и Молдовы тоже было дискомфортно. Поэтому они отказывались это признать. Также оккупацию Крыма и войну в Донбассе определенное количество украинцев считало чем-то вполне нормальным, пока не началось вторжение в 2022 году. Оно уже избавило людей от последних иллюзий. Из-за этого столь дискомфортные темы не находили такого проявления в искусстве. Но я должен сказать, что фильм-феномен «Карбон» (2022), порвавший бокс-офис в Молдове, рассказывает о событиях войны в Приднестровье. И вся страна – уже новое поколение – смотрела это произведение и не могла оторваться.
Давайте перенесемся обратно в Центральную Азию. Что бы вы порекомендовали из казахстанских фильмов?
Я, к великому сожалению, лишен возможности смотреть казахстанское кино за пределами того, что показывают на международных фестивалях, а это не очень много. Поэтому я могу сказать об Адильхане Ержанове, который всегда любопытен. Даже с его неудачными фильмами, там есть о чем говорить. За последние пару лет у него было представлено несколько работ на международных фестивалях класса А. Снова же хочу отметить «Счастье» того года. Ну и Эмир Байгазин – это тоже интересный режиссер. Мне нравится, что все они являются молодыми кинематографистами, принадлежащими к поколению тех, кто будет строить завтрашнюю индустрию. Но я уверен, что их намного больше, чем я перечислил.
Если когда-нибудь меня позовут в Казахстан и дадут возможность познакомиться с тем, что там снимают в области некоммерческого кино, то для меня это было бы очень интересно. То же самое касается и Кыргызстана, и Узбекистана. Я был в Узбекистане в качестве туриста, но местные коллеги организовали для меня показ одного из новых фильмов. Это было очень интересно. Так что, я бы, конечно, хотел познакомиться с казахстанским кино, но сейчас я знаю недостаточно.
Давайте поговорим о вас. С момента открытия вашего YouTube канала «Радио Долин» он прошел через множество изменений, точно так же, как и вы. В чем вы видите сегодняшнюю цель вашего канала?
Мир проходит через изменения. Как может канал или те, кто его делают, остаться вне этого? В какой-то момент я думал закрыть «Радио Долин», но мне придало сил то, что гигантское количество людей постоянно пишет и отзывается. Много благодарностей, и сначала меня это шокировало, идет из Украины. У меня много читателей оттуда. И их число возросло за последний год. Я то думал, что оно уменьшится из-за чувства отторжения к русскому языку и культуре. Хотя я о ней до сих пор продолжаю говорить.
Уже после начала войны я выпустил специальную программу, посвященную творчеству Андрея Тарковского. Понятно, что он укладывается в парадигму так называемой «великой русской культуры», именем которой сейчас творят Бог знает что. Для меня «Радио Долин» – это важное поле культурного боя. Я верю, что настоящая культура всегда выступает против насилия и войны. Если кто-то апроприирует культуру и ставит ее на службу войне, то эти люди не имеют к ней никакого отношения. Это пропагандисты, бюрократы и диктаторы. Последние из них всегда любили присваивать культуру себе. Гитлер делал это очень удачно. Сталин вообще сделал это своей специальностью. Ему нравилось лично звонить художникам, занимающимся глубоко авторским искусством. Но это не значит, что Пастернак или Мандельштам служили делу сталинизма. Сегодня в России происходит что-то очень похожее.
Для меня всегда, даже когда я еще не был журналистом, российская культура не являлась чем-то отдельным, что надо защищать и преумножать. За нее не надо биться. Это интегральная часть мировой, европейской и азиатской культуры. Абсолютно нелепо вырывать это из контекста. Я смотрю, к примеру, очень интересное якутское кино как часть среднеазиатского. Ведь этнически и языково там много общего, хотя географически это не совсем так. Те, кто хоть немного изучал историю тюркских народов, понимает сколько там связей. Конечно, якутское кино в этом плане ближе к кино из Кыргызстана или Казахстану, чем к фильмам из Москвы и Петербурга. Достаточно просто посмотреть эти картины.
С другой стороны, те картины, что снимаются в Москве или Санкт-Петербурге, находятся в одном виртуальном пространстве с кино французским, немецким и итальянским. Никакой отдельной русской цивилизации, на чем пытаются настаивать идеологи, никогда не существовало и не существует. Делать вид, что Россия – это отдельная галактика, значит снова обманывать людей. На этом обмане сейчас многое и строится.
Говоря о культуре разных стран, вы ни раз называли вашими любимыми режиссерами Ларса фон Триера, Хаяо Миядзаки и Дэвида Линча. Я бы хотел узнать, почему столь непохожие авторы из трех континентов оказались в этом списке?
Можно всегда объяснять и рационализировать, но, в конечном счете, любовь – это любовь. Ты не любишь женщину или мужчину из-за их цвета глаз, размера груди или тембра голоса. Ты любишь этого человека и поэтому тебе нравится их голос, волосы и остальные качества. В моей жизни очень многое было связано с этими режиссерами. Я бы даже не назвал их самыми любимыми. Скорее, я безоговорочно записываю их в гении. Можно истово любить и того, кого ты гением не считаешь.
Линч, с его «Твин Пиксом», когда-то абсолютно взорвал мой мозг и повернул меня от литературы в сторону кино. Если Питер Гринуэй, очень модный в 1990-х режиссер, говорил, что кинематограф – это экранизированная литература, то Линчу удалось опровергнуть этот тезис. Вообще, к большинству фильмов заявление Гринуэя справедливо.
Триер когда-то показал мне в кино противоречие, вызов и диалог со зрителем. В его фильмах зритель перестает быть пассивным наблюдателем, а вступает в ожесточенный спор с автором. Для меня это очень интересно. Впервые я это увидел во время просмотра «Рассекая волны» (1996). А опыт от фильма «Идиоты» (1998) вообще когда-то свернул меня в сторону кинокритики.
Что касается Миядзаки, то меня всегда очаровывала азиатская культура, в том числе японская. У меня родной дядя – японист. Он переводит их поэзию. Жена моя тоже является японисткой. Она занималась исследованием творчества Кобо Абэ (писатель) и сравнивала его с романами Уильяма Голдинга (английский писатель). Снова же два острова и две пост-имперские культуры, оказывается, говорят об одном и том же. Творчество лауреата Нобелевского премии Кадзуо Исигуро – еще одно тому доказательство. Он одновременно и английский, и японский писатель.
Эти пересечения интересны, ведь они говорят о том, что наше представление о Европе и Азии основаны на каких-то миражах. Миядзаки, который является всемирным и в то же время очень японским автором, стал для меня воплощением этой культурной универсальности. Кстати, с ним я впервые познакомился как раз на Берлинале, во время показа «Унесенных призраками» (2001).
Хочу сказать, что Миядзаки – не единственный мой любимый японский режиссер. Если говорить о великих мертвецах, то Ясудзиро Одзу и Акира Куросава значат для меня ничуть не меньше. Из современников, Такеши Китано, у которого с Миядзаки один и тот же композитор, также является важнейшим для меня режиссером. Миядзаки, несмотря на преклонные годы, продолжает работать. Каждый его фильм, при этом, кажется еще более талантливым, чем предыдущий. Я надеюсь, его новая картина, которая выйдет в этом году, снова станет для нас откровением.
Вы написали книгу о Такеши Китано. По какому принципу вы выбираете режиссеров для своих работ?
Когда-то я, влюбившись в творчество фон Триера, начал искать книжку о нем. На тот момент, больших работ, исследующих его творчество, не было. Я решил, что напишу такую сам. По-большому счету, каждая моя книга создается, когда я хочу прочитать о чем-то, чего я найти не могу. Сейчас я закончил писать книжку о Джафаре Панахи (иранский режиссер). Нет ни одной книги, исследующей его вселенную. Есть каталог о нем, изданный во Франции, но там очень обобщенный взгляд на Панахи. Есть книга-интервью на английском, но не более. Мне кажется, что его потрясающий художественный язык очень актуален. Поэтому, не сумев прочитать ничего интересного, я написал о нем сам. Почти всегда я руководствуюсь этим принципом.
Давайте поговорим о больших трендах в киноиндустрии. За последний год вышло множество картин, критикующих классовое расслоение в обществе. Это и «Треугольник печали», и «Меню», и идущий на Берлинале «Бесконечный бассейн». Был ли этот тренд всегда или это связано с геополитическими изменениями в мире?
Он был всегда. «Золотой век» (1930) Луиса Бунюэля и Сальвадора Дали примерно об этом. Можно откатиться в самый далекий период и там вы найдете эту критику. «Броненосец “Потемкин”» (1925) и «Октябрь» (1927) говорят о том, как взрыв рождается от крайнего разделения социальных классов. «Паразиты» (2019), став первым азиатским фильмом, получившим золотую статуэтку, совершил настоящий прорыв в индустрии. Можно сказать, что нынешний тренд – это влияние «Паразитов», поднявших целую волну на данную тему.
Мне кажется, что сегодня жить страшнее, чем вчера или позавчера. Люди снова боятся ядерного апокалипсиса. В угрозу глобального потепления наконец поверили даже самые большие скептики. К этому же можно прибавить пандемию, от которой толком и не нашлось никакой защиты. Она просто сама стала ослабевать, но неизвестно, долго ли так будет продолжаться. Война тоже есть в этом списке. Конечно, экономический кризис все перечисленные проблемы только усугубляет. Поэтому людям очень страшно жить. Так возникает гнев от того, что некоторые живут как раньше и даже обогащаются. Ну а фильмы просто отражают то, что волнует людей. Если нам нельзя в реальности побороть классовое неравенство, то хотя бы в кинематографе это возможно.
Не считаете ли вы, что такое – отражение реальности – это просто пилюля, успокаивающая нас, но не решающая проблемы.
Ну так и есть. Искусство – даже самое дискомфортное – все равно успокаивает и утешает человека. Это одна из первых функций искусства. По аналогии, пища дает нам некий вкус. И она может быть калорийной, убивающей, целебной. Однако в первую очередь, мы ощущаем вкус. Именно из-за вкуса люди выбирают ту или иную еду. Удовольствие и утешение, которое нам приносит искусство, – это и есть вкус. Дальше уже возникают социальные, политические и философские уровни.
В конце нашей беседы хотелось бы узнать, что вы думаете о будущем кино. Стоит ли нам ждать каких-то невероятных метаморфоз?
Я думаю, что метаморфозы будут. У кино есть несколько собственных качеств, отделяющих его от других форм искусств. Главное из них – это зависимость от технического прогресса. Если нет прогресса, то нет и кино. Все остальные виды творчества могут существовать в отрыве от технических инноваций. К примеру, если нас отправить на необитаемый остров, то мы сможем воспроизвести любое искусство, кроме кино. Мы сможем построить шалаш – это будет архитектура. Мы сможем спеть – это будет музыка. Мы сможем придумать историю – это будет литература. Однако фильм мы снять не можем.
Нам нужно устройство для съемки и приспособление для показа. В этом заключается одновременно и слабость, и сила кино. Когда развиваются технологии, то меняются и фильмы. Например, изобретение смартфона изменило индустрию навсегда. Мы сейчас впервые живем в эпоху, где почти у каждого человека в кармане есть и кинотеатр, и кинокамера. Пусть эта революция телефонов еще не породила новых гениев, но новый формат просмотра и создания фильмов уже существует.
Мы видим «Восточный фронт» Виталия Манского. Если бы не существовало телефонов и камер GoPro, этой картины бы не было. Но как раз из-за технологий этот фильм погружает нас гораздо глубже, чем «Спасти рядового Райана» (1998). Когда мы смотрим такой документальный фильм о войне, мы знаем, что все кадры там, в отличие от работы Стивена Спилберга, настоящие. В прошлом году, накануне вторжения, вышла прекрасная картина по хроники Дзиги Вертова – «История гражданской войны» (2022). И хоть боевые действия там мы видим с большой дистанции, из контекста рождается ощущение этой войны. Сегодня эта дистанция в кино исчезла.
Война, происходящая в данный момент, изменила сознание огромной части населения земного шара. Поэтому кинематографу необходимо трансформироваться, чтобы это ощущение передать. Но даже сейчас кино может запечатлеть это состояние на камеру. Нам это показывает, к примеру, «Мариуполис 2» Мантаса Кведаравичюса (умершего во время съемки данного фильма). Мы живем уже более полувека с момента введения Роланом Бартом понятия «смерти автора». Сегодня мы видим его переосмысление. Автор может в буквальном смысле умереть и из этого рождается картина. Хотелось бы, чтобы такого не случалось вообще, но появление такого фильма в результате страданий и смерти – это совершенно новое явление, наблюдаемое в «Мариуполисе 2». Я внес его в список лучших картин 2022 года. Однако я по-прежнему не знаю, было кино ли это в том представлении, в котором мы говорили о нем раньше.
Беседовал Oraz Kereibayev
