В 2023 году проекты режиссера Олжаса Баялбаева оказались среди тех, которые никак не назовешь проходными. Еще несколько лет назад он вполне успешно снимал клипы таким артистам, как Димаш Кудайберген, Мот и группа «Пицца», а в этом году выпустил два фильма в непростых для Казахстана жанрах. В начале лета в прокат вышла лента «ГОК», снятая в абсолютно новом для Казахстана жанре политической драмы. А ближе к осени Олжас снял хоррор «Взаперти», вызвавший противоречивые реакции. Сегодня в эксклюзивном интервью Esquire Олжас рассказывает нам о том, каково это – работать на «непаханом» кинополе и почему он не спешит снимать столь выгодные и прибыльные в нашей стране комедии.
– Олжас, привить жанр хоррора отечественному кинозрителю пытаются не первый год, однако не у всех это получается. Считаете ли вы вашу попытку с фильмом «Взаперти» успешной?
– Если говорить в целом, то я считаю, что да. Я прочел книгу, мне показалось, что для этого там есть все необходимое, и я снимал эту вещь, вложившись туда всеми силами. В целом, я результатом доволен. Для меня самого остается вопросом, почему нашему кинематографу не удается освоить этот жанр. Хотя в казахской мифологии есть такие демонические персонажи, как Жезтырнак и Албасты. И почва для того, чтобы сделать аутентичный хоррор, вроде бы тоже есть. Кстати, у меня была возможность сделать что-то с этими персонажами, но я не рискнул. Сделал более космополитичное «Взаперти».
Я не видел наши другие попытки снять хоррор, но сейчас я верю, что можно сделать хоррор и на казахском народном материале. Все зависит от актерской игры, от подготовки режиссера, от процесса. У нас не всегда относятся к процессу с полной отдачей.
– Попросту говоря, на столь популярных у нас комедиях можно выехать на обычном кривлянии. С хоррором такой номер не пройдет?
– Абсолютно точно. Если взять какого-то нашего аутентичного демонического персонажа и хорошо подготовиться на уровне сценария, написать около 30 драфтов, прийти к какому-то плотному материалу, минимум три месяца готовиться к съемочному процессу, а потом снимать не 20 дней, а как минимум 40, — тогда получится хороший хоррор. В общем, подойти к такому процессу нужно с точки зрения самой науки кинопроизводства.
– Каковы, на ваш взгляд, слагаемые успеха хорошего хоррора?
– Я думаю, что есть слагаемые успеха любого хорошего фильма. Это визуальные компоненты в первую очередь. Мне очень хочется спросить молодых режиссеров: когда вы выбираете цвет, когда вы выбираете стиль костюмов, когда вы выбираете локации, движение в кадре, как часто вы все это делаете только потому, что вам это все нравится? А не потому что вы отталкиваетесь от законов восприятия зрителя. Есть много книг на тему визуальных компонентов и умения ими пользоваться. От этого зависит восприятие картины зрителем: насколько серьезно он отнесется к ней. Условно, если это плоское пространство, то это фронтальное здание: поставили рядом с ними героев и отсняли сцену. Если то же здание снять сбоку, то это будет уже перспектива с единой точкой схода. Если встать в угол того же здания, то будет две точки схода. И многие другие премудрости. Зритель всегда обращает внимание на движение в кадре. Его глазу подсознательно хочется всегда смотреть в точку схода. Например, рельсы, устремленные вдаль, превращаются в большой треугольник. И если поставить туда актера, то внимание зрителя будет именно там. Или в случае с длинным коридором. Существует масса подобных приемов – условно дверь черного цвета в конце коридора кажется дальше, а белая ближе. Если режиссер хочет показать героя в состоянии отчаяния, то лучше всего здесь подойдет плоское пространство. Если же герои относительно много двигаются в кадре, пересекают друг друга, ходят перпендикулярно камере, то это все характеристики глубокого пространства. Таким образом показывается воздействие внешнего мира на главного героя. Это обычно показывается тогда, когда нужно изобразить зависимость героя от внешних обстоятельств.
Я привел только один пример из множества факторов. Так вот если профессионально подходить к компонентам визуального восприятия, то любой фильм может быть хорошим, в том числе и хоррор.
Для этого всем участникам процесса нужны хорошие условия. И каждый кинематографист ответственен за то, чтобы создавать их себе.
– Вы имеете в виду бюджет?
– Необязательно именно бюджет. Все зависит от умения. А оно так долго приходит! Можно вспомнить историю Альфреда Хичкока, легендарного мастера саспенса. У него почти не было друзей, а с теми что были, он не виделся годами. У него была супруга, которая занималась домашними делами. А он ел, пил, спал, садился за стол и постоянно работал, все время. Поэтому он гений!
Или есть пример Стэнли Кубрика. Я был в его доме-музее. И на его книжном шкафу было порядка 20 очень толстых томов. Весь книжный стеллаж был обозначен соответствующими его фильмами «Спартак», «Цельнометаллическая оболочка» и тому подобное. В этих томах – вся история его работы над этими фильмами. Да, у него были деньги. Но он никуда не торопился. Хорошо было бы режиссеру дать возможность «высидеть» свои фильмы, дать им вызреть. Хотя у каждого свой путь. Кому-то времени нужно совсем немного.
– Главные роли в вашем фильме играют актеры славянских и европейских типажей. Довольно смело по нашим временам. Получали ли вы упреки по этому поводу?
– Да, не скрою, получал. Сначала я познакомился с Сашей, прочитал книгу. Потом познакомился с продюсером, и началась работа над фильмом. В этом случае как ни крути, а была литературная первооснова. И она диктует свою природу, свою органику. И книга Александра Мендыбаева диктует, чтобы главные роли играли славянские актеры. Я родился и живу в Казахстане, я закончил казахскую школу, я снимал фильмы на казахском языке. Мы рассматривали варианты сделать главного персонажа казахом. Но это не работает. У любого произведения есть своя органика. И я не вижу ничего плохого в том, что в моем фильме главные роли играют славянские актеры.
Все всегда должно быть органично. Вот по Нетфликсу показывали сериал, в котором английских королей играют афроамериканские актеры. Вообще, почти всех персонажей играют афроамериканцы! Чтобы меня не обвинили в расизме, скажу, что я очень люблю их культуру, но подобные эксперименты меня не радуют. Я бы не очень хотел, чтобы Чингисхана или хана Абылая играли Джонни Депп или Дольф Лундгрен. Это получится просто нелепо. Да, у нас есть прецедент, когда наш казахский исторический материал играл Марк Дакаскос. Он пусть отдаленно, но похож на казаха при его китайских и филиппинских корнях.
Мы же пробовали разных актрис, в том числе и казахских. Но выбрали тех, кого выбрали – и они лучшие для этого произведения. Повторюсь, материал мне дороже, чем мнение окружающих.
– Насколько верно мнение, что режиссеры, пришедшие из клипмейкерства, мыслят штампами и приемы из клипов тащат собой и в большое кино?
– Рискну сказать, что условно статичный артхаус снять, наверное, проще чем качественное коммерческое кино. Всегда же можно выстроить долгий план, чтобы герой долго уходил куда-то вдаль. Пусть даже я снял это просто так, но зрители и высоколобые критики будут искать второй и третий смысл. Это примеры не очень хорошего артхауса. Для того чтобы снимать крепкие авторские фильмы, нужно очень хорошо разбираться в течениях искусства, нужно отлично уметь строить композицию кадра. Это такая мощная интеллектуальная база должна быть под всем этим. Ведь в авторском кино тоже есть штампы, как и в зрительском. И глупые режиссеры, пытающиеся выдать себя за артхаусников, также ими пользуются. Но знающий зритель и критик легко вычислит эту дешевую попытку поумничать, если за ней ничего не кроется. Лично мне гораздо ближе «американские горки» в кино.
Что до клипмейкеров, то есть такой режиссер Ладо Кватания. На сегодня это лучший клипмейкер на постсоветском пространстве, я так считаю. Могу и другие имена назвать, в том числе и наших казахстанских ребят – Макс Шишкин, Медет Шаяхметов, ну и, конечно, Айсултан Сеитов. Они могут снять все что угодно. И в том числе благодаря своему клипмейкерскому бэкграунду Айсултан сумел снять этно-хоррор «Каш» — по моему мнению, достаточно мощная картина. Клипмейкеров нельзя недооценивать – это страшные люди в хорошем смысле слова.
– В этом году в прокат вышла еще одна ваша картина — «ГОК», снятая вообще в нетипичном для нас жанре антикоррупционного политического памфлета. Как считаете, подобное кино у нас имеет перспективы?
– Я думал, что это очень опасно снимать в нашей стране. Причем осознал я это лишь в середине съемочного процесса. Я понимал, что как мужчина я не имею право никого подвести, я не имею права не вписывать себя в титры. У меня возникала мысль выпустить этот проект анонимно. Но я все-таки взял себя в руки.
Что до перспектив подобного жанра – я не думаю, что они есть. Хотя мне очень понравилось работать над этим проектом. Ничто сказанное в нем не противоречит моим убеждениям и устоям. В то же время, когда я переписывал сценарий, я менял кое-какие моменты. Я объяснял заказчикам, что, с точки зрения драматургии и воздействия на зрителя, так будет лучше. Когда я исправил и отправил заказчикам сценарий, мне в ответ прислали предыдущий драфт (версию сценария). Я снова поменял, они опять прислали предыдущую версию и настаивали, что будет так. Пришлось смириться – так будет тоже неплохо. Хотя под натиском работать было не самым приятным делом. Для меня многое из-за этого осталось неясным: что именно он хотел сказать, что за ситуация там, на ГОКе. Одним словом, это политическая игра. У всей этой ситуации есть и обратная сторона монеты. И я понял, что я не хочу, не могу и не буду ее исследовать. Мне неинтересно все, что связано с политикой.
– Сегодня в наше сверхполитизированное время, когда каждый хочет вставить свои пять копеек на тему политики, это смелое заявление.
– Тем не менее это так!
– Вы попробовали разные жанры: клипы, хоррор, политическую драму, а вот столь популярного в народе комедийного жанра вы сторонитесь. Почему?
– Среди наших режиссеров, снимающих комедии, я бы особо хотел отметить Ернара Нургалиева. Мне особо понравился фильм «Умри или вспомни». Там очень меня впечатлила музыкально-ритмическая составляющая. Это какое-то новое слово в наших комедиях, и дай Бог, чтобы их становилось больше. Но в целом, уровень наших комедий оставляет желать лучшего. Там слишком многое делается на примитивном гротеске, на гэгах. Когда я их смотрю, я вижу, что в жизни люди так не живут, они не ведут себя так, как в этих фильмах. Поэтому для меня это чуждо. Моя мечта – снять комедию, в которой персонажи будут бегать, переживать, плакать, ругаться, терять и обретать надежду. При этом, чтобы в кадре это было очень серьезно, а зрителю при этом было бы очень смешно. Вспомним классику «Служебный роман», «Москва слезам не верит». Хорошие комедии должны по уровню быть такими. Я надеюсь, что когда-нибудь я сниму нечто подобное в смешном жанре.
Беседовал Константин КОЗЛОВ
