Казахстанский специалист и общественный деятель Айнура Абсеметова, уехавшая по линии ООН работать в Малави, в своем двадцать девятом письме рассказывает, как можно жить без интернета.
Когда казахстанцы жалуются на сотовую связь и интернет, мне хочется кричать во весь голос: «Радуйтесь, у вас она хотя бы есть!» В Малави качество интернета и сотовой связи не поддаются осмыслению. Покупаешь на неделю bandle (единица связи) на сумму 4000 kvach или 2000 тысячи тенге, не успеваешь загрузить, как все исчезает за 10 минут. Материшься и идешь загружать еще столько же с расчетом на неделю. На этот раз держится около двух дней. Покупаешь еще… Но я же не олигарх!
Злосчастная буква «E» в качестве обозначения наличия связи не уходит, что бы ты не делал. Идти и разбираться в сотовую компанию бесполезно. Она не дает распечатки трафика и не объясняет каким образом тратятся единицы.
Если я еще как-то могу поддерживать баланс при помощи единиц, предоставляемых на работе, то дела моей маленькой интернет зависимой команды совсем плохи. Сначала мы установили правило (честнее будет сказать, я установила, а все согласились) покупать каждому около 4000 единиц с пакетом на неделю. Казалось бы, должно хватить и на связь, и на ватсап. Но как я уже описала, единицы улетучивались быстрее, чем апашка и Жаник успевали обрадоваться и написать сообщения. Поначалу я сочувствовала и докидывала единиц. Но потом расходы стали не просто превышать запланированный мной бюджет по статье «коммуникации», расходы стали не оправданными.
Первым делом, как водится в лучших книгах по управлению эффективностью, я решила оптимизировать расходы за счет спама. Провела ликбез, как пагубно влияет на трафик загрузка бессмысленных фоток-открыток и вирусного видео. Первой под удар из-за огромного объема спама после проверки чатов всех имеющихся дома телефонов попала апашка. Ее ватсап был просто завален всевозможными розами, радугами, букашками и видео с непонятным контекстом. Информационно-важного текста в ее чатах было меньше, чем у первоклассника. У Жаника ватсап наоборот пестрил текстовыми и эмодзи-сообщениями школьных чатов. Это после фотографии алматинских одноклассников с выпускного дня в лимузине он вообще перестал грузить фото.
После осмотра и строгого порицания моя семья научилась быстро ставить фильтры и перестраивать чаты. Теперь если в тишине дома вдруг звучит на всю громкость куплет из песни МузАрта, мы с Жаником осуждающе смотрим на апашку, которая начинает виновато суетиться и выключать свой телефон. Я понимаю, что маме как воздух не хватает общения со своими подругами и родными, но она этого ни за что не признает. До перехода в здание министерства, я сидела в офисе «ООН-Женщины», и брала мобильные домочадцев на работу, что бы в течении дня загружать сообщения в ватсап. Тогда меня дома ждали и встречали так, как наш песик Рикки ждет Жаника после школы.
В министерстве эта привилегия закончилась. Жаник все печальней вздыхая говорил, как сильно он скучает по Казахстану, особенно по интернету. Мама своими вздохами и сиротскими фразами во время еженедельных разовых переговоров с домашними по ватсапу в духе «у меня нет интернета, я ничего не знаю» довершала дело. Моя уверенность в том, что я сделала все возможное для родных, подверглась сомнению.
Я прочувствовала всем нутром верность добавленного во всемирный биль о правах человека еще одно право: право на доступ к интернету. Я нарушала это право и чувствовала себя тираном.
Наступил второй этап решения проблемы. Домашний роутер. Первое приобретение было ошибкой. Я приобрела его у того же провайдера, что предоставлял нам связь. Заплатила сто долларов за гаджет и первичный взнос, внесла абонентскую плату пятьдесят долларов за 20 гигабайт в месяц. Но связи не было! Она улетучилась, испарилась, хакнулась за три дня. Я снова и снова закидывала единицы в роутер, но кто-то высасывал наши килобайты килограммами за ночь. На третий месяц я перестала оплачивать малавийским коррупционерам их полдник.
Мы вернулись в информационно девственное пространство и прожили так четыре месяца. Жаник каждый раз при удобном случае загадывал, чтобы интернета было море. Делал это так, чтобы я слышала. Его бабушка опять многозначительно вздыхала, видя как я строчу по ватсапу. Они с нескрываемой завистью смотрели на мой телефон как на чудо, в котором живет интернет. Настал мой черед стыдиться и чувствовать вину за такое неравное положение. Хотя надо отметить, этот период благостно отразился на них. Жаник прочитал больше трех книг, одну на английском. Мама более или менее начала общаться на английском, посматривая фильмы и кулинарные программы Би-Би-Си.
А потом появился человек по имени Эндрю, который с удивлением спросил: почему мы до сих пор не установили Глобал Интернет? Мои это слышали, и понятно, что у меня началась очередная эпопея борьбы за интернет. Я связалась с новой компанией по рекомендации Эндрю. Технический специалист приехал проверить, ловит ли у нас дома 4G. Когда он появился на пороге, руки в брюки, я удивилась. «А где же ваша сумка, техника?» А он невозмутимо достает из заднего кармана тоненькую коробочку-девайс размером с небольшой сотовый телефон. Включает и смотрит на него долго и упорно. Мама и Жаник сидят и затаив дыхание наблюдают за ним, как дети в цирке за фокусником.
На этот раз интернета было более-менее достаточно. Первые две недели. Потом снова тихое недовольное бурчание, значок «Е» или восклицательный знак на экране. Интернет как бы есть, но его как бы нет.
На работе айтишник объясняет дороговизну и проблемы со связью положением Малави – далеко от побережья океана. Связь в прибрежных странах гораздо дешевле и лучше. Интернет в Африку приходит с евразийского материка по оптоволоконным проводам по дну океана. Малави получает доступ к интернету через Мозамбик и облагает связь большими налогами. Государство не заинтересовано во всеобщем доступе своих граждан ко всемирной сети, так как видит в этом опасность. «Нашим людям это просто не нужно, зачем голову морочить лишней информацией? Им надо заниматься работой, семьей, а весь этот интернет от лукавого» – так в двух словах выразил официальную позицию государственный чиновник Джозеф. Он руководит небольшим отделом в нашем министерстве и мечтает о повышении в свои сорок лет. Он также считает времена, когда телевизор в Малави находился под запретом, благословенными. Люди больше общались, дружили, были ближе к друг другу. А современная молодежь стала другой, отошла от корней, висит в ватсапах.
Недавно в малагасийском фейсбуке случился скандал. Девушка опубликовала скриншоты с популярного женского ватсап чата. Они взорвали соцсети, поскольку женщины обсуждали секс, рассказывали про свои желания и предпочтения, делились советами и любовными секретами. На них обрушились гнев и упреки: «Малавийская женщина не может хотеть и заниматься сексом», «Падшие души несчастных женщин обуял сатана», «Какой ужас, куда делись целомудрие, скромность и чистота женская».
Для кого-то интернет может быть исчадие ада, но из-за отсутствия нормальной связи в стране затруднена огромная часть работы, которая во всем мире делается за доли секунд. Сборы данных с полей, статистика, онлайн опросы, связь между офисами и коллегами – все это в Малави стоит отдельным пунктом во время каждой рабочей встречи. Чтобы опросить коллег из других регионов или собрать статистические данные, надо дедовским методом высылать почтой запросы.
Десятки тысяч долларов потрачено, что бы разработать и установить мощную систему по сбору и анализу даных для министерства, но она висит никому не нужная, пустая без данных. Уже который месяц собираются совещания вокруг ее запуска, но все безуспешно потому, что банальный вопрос, как сделать так, чтобы данные заполнялись, не решен. В регионах нет связи, у служащих в малых городах нет интернета, чтобы заполнить и выслать данные. Предлагают нанять практикантов, чтобы они физически обошли все регионы, каждый населенный пункт и собрали данные, которые потом будут физически вбиваться. На мой вопрос, как часто практиканты будут бегать и есть ли средства на постоянное содержание армии молодых людей, слышу ответ: «Это Малави, денег нет, но нам главное запустить и отчитаться, а дальше посмотрим».
Однажды я спросила коллегу по офису, где он заказывает воду в бутылях для питья? Питер засуетился, стал звать кого-то. Я не люблю, когда моя просьба доставляет хлопоты и уточнила, не могу ли справиться сама. Но Питер объяснил про какой-то «мессенджер», который все сделает. Каково же было мое удивление, когда мессенджером оказался пожилой, улыбчивый дяденька с труднопроизносимым именем. Он каждое утро заходит ко мне поздороваться и опустошить мусорное ведро, а когда надо, предупреждает, что в зале начинается собрание или приносит сообщение от коллег с другого этажа. Я думала, что он офис-менеджер в самом обычном понимании, а оказалось вон как.
«Это осталось нам в наследство от британской системы управления», – оправдывался Питер.
В каждом государственном учреждении, министерстве, департаменте есть десятки мессенджеров, выполняющих роль мальчика на побегушках, глашатая, ватсапа и почтовой службы одновременно. По возрасту это могут быть как зрелые, так и молодые люди, часть из них не говорят по английски или вообще безграмотны. Зато человек-мессенджер не навредит, не исчерпает лимит единиц, их можно отругать и лишить зарплаты. Не то что ненадежный интернет!
