Казахстанский специалист и общественный деятель Айнура Абсеметова, уехавшая по линии ООН работать в Малави, в своем двадцать пятом письме рассказывает, как в Африке живет-поживает ее мама по имени Дамеш.
Как и все поколение, рожденное после смерти Сталина, воспитанное в годы советской оттепели, чья молодость пришлась на стильные семидесятые, она сохранила в себе некий советский романтизм. Пусть он и был откорректирован суровыми девяностыми, на которые пришлось увлечение мамы эзотерикой (было такое!) и свалившимися в двухтысячных технологиями, мама смогла сохранить дух своего времени, любопытство, страсть ко всему неизведанному и неизвестному. Мама с легкостью согласилась уехать со мной в Малави, как будто ждала этого приглашения. Мне был нужен ее опыт тридцатилетней кочевой жизни жены военного. Ну и надежнее, когда с сыном в моем отсутствии находится родной человек. Ей же надо было уехать как можно дальше от суеты и социальных обязательств, которых с возрастом все больше. Роль апашки в традиционной казахской семье давила и не прельщала Дамеш. Она искала возможности погрузиться с головой в свои увлечения, да так чтобы не оглядываться на «общество», переживая, кто что скажет. Это была взаимовыгодная сделка. Друзьям ее решимость уехать со мной казалось невероятной: в таком-то возрасте уехать на другой континент и жить в дали от привычной среды и родных!
Но мама ничем не жертвовала, даже при том, что за долгую жизнь с военным человеком привыкла поступаться собственными интересами.
К удивлению родных, знакомых и друзей, но не меня, она легко адаптировалась к новой среде и условиям жизни. В Малави жизнь устроена так, что все вокруг напоминает ей далекие восьмидесятые годы в Шымкенте и Шардаре: газовый баллон, стиральная машина-полуавтомат, жара, узкий круг общения и ограниченное количество развлечений. Мама с легкостью обустроила наш быт. Если долго не выходить на улицу и сидеть дома, то возникает ощущение, что мы никуда и не уезжали. Дома привычные баурсаки, лепешки-шелпеки, пирожки, вареники, плов и всякая всячина. Мама привезла с собой две швейные машинки,один из них оверлог. Она взяла их с намерением заняться тут пэчворком, но пока шьет наряды мне и моим подружкам, а так же родным в Казахстане, которые получают их благодаря мотающимся между странами соотечественникам.
Чтобы немного приобщить к общению с англоговорящим окружением, я наняла репетитора. Мама оказалась очень усидчивой и способной ученицей! Я даже не ожидала. Каждый день она сидит с тетрадкой и старательно что-то пишет, потом читает или переводит вместе с Жаником простые тексты. Пошел четвертый месяц учебы, и я уже слышу как она во дворе общается с соседкой-ровесницей, у которой недавно родилась внучка.
— Хаваю? (Как дела)
— Gooooood, (хорошо)
— How is baby? (как малышка)
— Oh, thank you, very good! (Спасибо, очень хорошо)
— Good! (хорошо)
— Good night
— Good night.
Примерно такой диалог я слышу почти каждый день. Для Дамеш самостоятельное общение равноценно выходу в открытый космос. Благодаря нехитрому общению она ощущает, что у нее есть подруга. Короткие диалоги в далекой Африке – как задушевный разговор на кухне в Туркестане. Меня и радует, и умиляет, что мама пытается разговаривать на английском без страха и стеснения со всеми: с домработницей Грейс, с водителем Куанышем, с охранниками, с моими девчонками Ай, Нэнси и Роан. У нее уже есть любимые телевизионные передачи на английском о кулинарии, и фильмы она смотрит с субтитрами. Недавно мы смотрели передачу про архитектора, построившего необычное здание в Шанхае, и мама вдруг как закричит: «Я поняла, что он сказал!» Это был ее маленький Эверест.
В последнее время у нее появились любимцы, братья Эндрю и Питер. Эндрю – архитектор и владелец строительной компании, а Питер – талантливый музыкант и единственный учитель русского языка в Малави. Они получили высшее образование в СССР. Эндрю закончил тот же институт что и мама – Алматинский архитектурный, а Питер учился в Гомеле на педагога. Питер ведет уроки русского языка для студентов, желающих учиться в России. Он одержим идеей доступа качественного образования для малавийской молодежи. Его благородная миссия вызывает уважение, и мы с мамой предложили помощь в качестве носителей русского языка. Нам не терпится встретиться со студентами, поболтать с ними на русском и подготовить к суровой российской действительности.
У моей мамы особое отношение к Эндрю, ведь они коллеги. Эрудированность и интеллигентность молодого человека она объясняет его профессией. Я же думаю, что тут больше факторов, кроме образования сам опыт проживания в другой стране формирует личность.
Так что мои переживания, что маме будет скучно сидеть дома не оправдались. Она ведет активную социальную жизнь. Мы ездим, много общаемся, а в другое время она находит для себя кучу занятий. Я то думала, как бы мама не погрузилась полностью в наши с Жаником проблемы, решив, что ее задача состоит в обслуживании меня и Жаника. Ведь таким самопожертвованием грешат многие постсоветские женщины, а она к тому же жена военного. Но мама в Африке преобразилась. У нее появились свои интересы, свое пространство и время.
Я тихо радуюсь, когда вижу, что она что-то сшила для себя, почитала для себя, пробежалась во дворе для себя, сходила в магазин для себя, что-то написала для себя.
Скоро она начнет ходить в бассейн, где будет знакомиться и общаться со всеми с кем захочет. Так постепенно она строит свою жизнь в Африке не потому, что так нужно мне и внуку и она должна, а потому, что она так хочет.
Мне нравится, что в итоге каждый в нашей маленькой команде, в составе меня, сына и мамы нашли свое место в Малави. У каждого свой круг дел, где мы не мешаем друг другу. Ведь это одна из ловушек жизни экспата: ограничив себя узким кругом общения и пространства, люди начинают сходить с ума в тисках социальной клаустрофобии.
В нашей семье каждый создает свою африканскую историю. У каждого из нас своя Африка.
