Почти 30 лет назад в казахстанской «Ленинской смене» вышла статья Евгении Доцук «Пацаны». Этот легендарный ныне материал, посвященный молодежным группировкам Алма-Аты, начинался с фразы о существовании двух карт города: официальной и неофициальной. В XXI веке этих карт в бывшей столице стало гораздо больше. Следопыт Esquire Роман Райфельд попытался отыскать по ним пацанов 80-х и поговорить с ними о пацанах нулевых.
Ерлан Стамбеков, бизнесмен, депутат маслихата Алматы, лидер движения Alma Qala.
Ему 50, вырос в Алма-Ате. Учился в школах №№ 93 и 36, а затем в архитектурно-строительном. За плечами армия, фондовая биржа, первый торговый дом, открытый с друзьями. Уже в студенчестве был депутатом горсовета, поэтому нынешняя должность вполне закономерно появилась в его резюме. Много лет Ерлан поддерживает ряд музыкальных проектов. То, что Нурлан Абдуллин выступил на сцене «Азия дауысы» и вообще стал артистом, пластинка Асылбека Енсепова вышла в коже, популярный ныне бойз-бэнд называется The Jigits, а The Magic of Nomads записались на Abbey Road Studio, – по большей части заслуга Стамбекова и его друзей.
К слову, свое участие в подобного рода поддержке Ерлан не пиарит. И да – он, похоже, действительно хочет, чтобы четверо его детей не покинули страны своего рождения
Статья «Пацаны» стала для всех откровением. Многие вещи в материале были описаны правильно: и жертвы были, и убийства… Районы существовали, весь город – от 11 до 18-20 лет – участвовал в этом, но, на мой взгляд, это было больше хулиганское болото. Однозначного, четкого управления подростковыми группировками из зон не было. Но то, что люди, находившиеся за решеткой, на свободе являлись авторитетами – это факт. И «грев» собирали – это тоже правда. Некоторые районы были сильнее вовлечены в эти процессы, наш – нет. У нас подобного на регулярной основе не практиковалось. Были, кстати, и позитивные моменты: например, кодекс чести пацанской, солидарности – плохо стучать, убегать, хорошо не бояться выйти одному против толпы, попытаться избежать конфликта.
Наш район назывался ООН. Причем название придумал я, потому что среди нас были ребята разных национальностей. И «армия» наша формировалась по тому же принципу, что и ООН – каждый двор давал по своему «батальону». В мордобоях участвовали часто. Раз в месяц обязательно что-то происходило. Совсем крупное – когда толпа на толпу и без серьезных ранений не обходилось – это раз в 2-3 месяца. Чаще в драках, в которых мы принимали участие, жертв не было. На учете в детской комнате я не состоял, но в милиции отлично знали, что я один из активных членов группировки. То, что случилось с районом потом, – ужасно. На то время, когда я ушел в армию (1985-87 гг.), пришелся пик наркомании. Когда вернулся, многих ребят мы потеряли. Наркомания подкосила. Мы оказались к ней не готовы. Не понимали, что наше поколение было первым, кто столкнулся с проблемой именно тиражирования наркомании. То есть это было уже не невинное употребление травки, а так называемое ширево, бизнес, система, которая была поставлена на рельсы определенными людьми. Когда на иглу подсаживались дети. Мы очень много потеряли друзей. Вымерло, по сути, целое поколение дворовых мальчишек, думаю, до 70%, причем не только от передозировки, но и от последствий длительного употребления. Кто-то оказался в тюрьме, дальнейшую их судьбу я не знаю.
В 1989-м я написал песню «Центр Алма-Аты». Она родилась как-то сама собой, за столом, при активно горячей поддержке друзей. «Центр Алма-Аты – это клумбы как торты… Берик, Серик и Талгат…». Это про пацанов, выросших в алма-атинских дворах. Про наше взросление, про первый опыт употребления алкоголя и наркотиков. Мы все это прошли. Я не исключение. Оглядываясь, понимаю: улица наложила свой отпечаток. Определенное воспитание и иммунитет против того, что может быть опасным и вредным, родом оттуда.
Что было у пацанов 80-х такого, что и не снилось мудрецам нулевых и десятых? Компании, футбол, музыка, дворовые клубы были. Там работали методисты, которые учили детей всякому полезному. Свой первый корабль я выпилил именно в таком клубе. Причем это было бесплатно и интересно. Первый самолет мы с друзьями сделали там. Я не спал ночь накануне его запуска. Первые аккорды на гитаре мне тоже показали в клубе ребята из ансамбля. И сейчас я понимаю, что это нужно и можно возродить. И знаю, как это сделать без денег, и буду это делать.
А в плане морали… У нас был кодекс чести. Были ценности определенные. Умение дружить и постоять за себя и друзей. Честь и достоинство двора. Все это обрастало мальчишеской романтикой. И понятия эти не столько зоновские, сколько общечеловеческие, хотя во дворах и был культ отсидевших, их считали нормальными пацанами. Улица укоренила во мне мальчишеский дух, умение постоять за себя, верность дружбе. Эти принципы в армии и дальнейшей жизни, когда страна рухнула и начались лихие 90-е, очень помогли выстоять. Сегодня они, возможно, и вернулись, но не ко всем и уже из других источников – религии, например.
Что касается пацанов нулевых, у них другие принципы, другие ценности. Это поколение, живущее по законам коммерции. У нас было больше романтичного, у них – прагматичного. Для них парень, который едет на крутой тачке, – предел мечтаний. Я слышал монологи успешных предпринимателей, детство которых пришлось на 90-е, они вспоминают о своем успехе через призму именно таких моментов. Мы тоже грезили об успехе, но иначе. Они реже сбиваются в стаи, чем мы. А ведь по этому принципу мы создавали свои первые компании и акционерные общества, пусть они и рассыпались потом благополучно, ударившись о первые доходы или неудачи. Эти ребята не социализируются так, как мы. И в этом плане им, пожалуй, сложнее.
В кого превратились пацаны 80-х сегодня? У них прекрасная судьба. Кто-то сидит в Астане – чиновники, министры, вице-министры, кто-то работает в национальных компаниях или занимается бизнесом, кто-то уехал за границу.
Я без негатива смотрю на сегодняшнее поколение. Верю, большинство из них – это честные, открытые и правильные люди. И я вижу, как это проявляется в повседневной жизни. Родился кодекс алматинца, и наша задача – его культивировать. Через добро и любовь. Все крутится вокруг любви. Как только ты это начинаешь понимать, все становится на свои места. Позитивные люди друг друга притягивают. Так родился проект Alma Qala (суть проекта: каждую весну любой желающий может выкупить саженец и посадить дерево. – Esquire) и продвигается движение «Я алматинец», которое я тоже поддерживаю. Если мы будем делать добро, есть шанс, что кто-то последует нашему примеру.
Из истории вопроса
«Малая станица», «Дос», «Deribas», «Ертек», «Аэрофлот», «Шанхай», «Халифат», «Штаты», «Девятка», «Татарка», «Актив», «Ислам», «Салем», «Белые дворы», «Снежинка», «Крепость», «Талибан», «Восход», «Ардагер», «Бастилия», «Радуга», «Слепые дворы», «Параной», «Бермудский треугольник», «Эдельвейс», «Драм», «Желтый двор», «Покер», «Круг», «Коктем», «Вигвам», «Сайран», «Квадрат», «Золотая орда», «Кизы», «ООН», «Нахаловка», «Микровские», «Айна-Булак», «Геологострой», «Орбита», «Новый Свет», «Заря Востока», «Дружба», «Султан-Курган», «Роща», «Горный гигант» – почти вся Алма-Ата в свое время делилась на пацанские районы. Существовали и женские банды: «Сестры Салема», «Голден герлс», «Черные лисы», «Нейтралочки». Самоназвание «пацаны» утвердилось примерно с середины 1980-х. Каждая группировка насчитывала примерно от 30 до 150 постоянных членов.
Делились по возрастам:
11-16 лет – щеглы, 17-25 – старшаки, 25+ – старики.
Константин Авершин, ресторатор, общественник, руководитель движения «Я алматинец».
Окончил школу № 25. Учился в Англии по программе «Болашак»: сначала в колледже в Брайтоне, а затем в Anglia Ruskin University в Кембридже по специальности European business economics. Бизнесмен и в прошлом военный, 9 лет проработавший в международном центре «Антитеррор», этой весной Константин тоже попал в городской маслихат. Сегодня он состоит в огромном количестве комиссий, но находит время для разговора и к обсуждению темы подключается легко…
Я помню эту статью. Она активно обсуждалась. Я жил на Фурманова – Гоголя, возле магазина «Москва», район назывался «Снежинка». Мы всегда стояли особняком, больше занимались спортом. Хотя, если нас подтягивали на драки, «бакланы», мы, конечно, участвовали. Сразу ниже нас был «Дерибас» – культовый район, жители которого – тогда пацаны, а ныне «седые головы» – собираются до сих пор и поют под гитару.
В той жизни четко прослеживалось братство. Причем даже не в рамках района «Снежинка», а нашего двора. Нас, кстати, так и называли – «москвичи». Мы были дружны. Хотя многие с течением времени «стравились» – наркомания была повальная. Было у нас во дворе два брата – Виктор и Андрей Пильгуки, мы на их глазах выросли, они не давали нас в обиду даже старшакам из других дворов. С одной стороны, наш дворовый жаргон по своему содержанию был приближен к воровской фене, но с другой – в нашей компании все были ребятами здорового воспитания. Здоровые родители, здоровые семьи. Мой отец работал в КГБ, авторитетный человек, боксер, и меня в рамках держал. Нас не трогали – ни меня, ни моих соратников. И мы ту нашу дружбу до сих пор храним. У нас был район, с которым мы постоянно байговали, – «Дос». Мимо их школы всегда надо было ходить с оглядкой и всегда в коллективе. Тогда это было достаточно серьезное противостояние, а сегодня мы встречаемся как друзья.
В драках мне приходилось участвовать регулярно. Хотя нашему поколению повезло: всего раза четыре было на моей памяти, когда толпа шла на толпу. А так раз на раз или трое на трое выходили, и конфликт исчерпан. А еще чаще, если честно, все заканчивалось криками «Менты!». Один раз мы все поехали в рощу Баума – это был «Порт-Артур», – приехали какие-то казаки на конях с топорами – пришлось ретироваться. Но в основном все драки обычно происходили либо на графских фонтанах на Панфилова, либо за снесенным недавно кинотеатром «Алатау».
Мы часто собирались и пели под гитару. И девчонки приходили. Многие места, улицы города стали частью тех песен. Улица Тулебаева, например. Я до сих пор люблю там прогуляться. Такая алматинская романтика. Мы и пили, но повального алкоголизма не было. Другое дело – наркотики, они повыкосили многих ребят. А в конце 80-х – начале 90-х сильно «зашел» героин. Мы уже выросли, отошли от дворовых движений. Развал Союза. Я помню, даже преподаватели КазГУ продавали героин. Мы же как-то мимо этого прошли, старались заниматься спортом: турник, подъем-переворот.
Чего у нас не было, так это гаджетов. Детство было офлайн. Крик с улицы «выходи!». Сумасшедший запах черемухи, сирени или лип на Тулебаева, гитара, первый опыт общения с девушками – никакой интернет этого не заменит.
Командный дух у нас был. А сейчас больше вокруг «я», «мое», «меня». Наше детство было направлено на жизнь личности в обществе, командная тема была. Уже как лидер общественного движения «Я алматинец», я не могу сказать, что считаю, будто у нас плохая молодежь. Мы работаем с ними вместе, привлекаем к нашим проектам, делимся. Они удивляются, когда узнают, как все было у нас, и хотят это внедрить в свою жизнь сегодня.
Было ли в то пацанское время лучше? Я фаталист: на все воля Всевышнего, и все идет так, как должно идти. Просто есть моменты, с которыми надо работать. Например, плохо, что сейчас люди фактически не общаются офлайн. Но нужно не обвинять, а делать так, чтобы общались. Мы перед рассветом. Говорят же, что самая темная часть суток – в предрассветный час. Духовное начинает одерживать победу над материальным. И здесь основная борьба – война с собой, надо победить себя. А начиная очищать собственное энергетическое пространство, замечаешь, что и мир вокруг тебя мистическим образом меняется. На своем примере я четко это понял: никто, кроме нас. Будь то посадка деревьев, национальная кухня, интерактивное общение, бережное отношение к родному городу или патриотическое воспитание.
Из истории вопроса
Практиковали игру в карты на фофаны (щелбаны) в младшем возрасте и на деньги и выпивку – в старшем. Шарик-малик (азартная игра «Наперстки») катали на Центральной барахолке, железнодорожных вокзалах «Алматы-1» и «Алматы-2», аэровокзале и алматинском Арбате. Занимались различными аферами и иными не насильственными отъемами денег у лоховатых граждан. Жестокое насилие не приветствовалось, в почете были гоп-стоп, карманные и квартирные кражи. Чаще у барыг.
Сюиндык Ахметов, бизнесмен.
Его бизнес сегодня – строительство инженерных коммуникаций. А 30 лет назад он был одним из лидеров пацанячьего движения. И в этом сегодняшнем своем деле без наработанных тогда связей не обходится: то общение, которое было по молодости, помогает и сегодня, ведь многие ребята встали на ноги.
Бизнесменом быть я не мечтал. Хотел быть историком, но не поступил в КазПИ, недобрал 1 балл, и пошел работать. Случайно встретил на фестивале «Азия дауысы» Нурлана Каппарова (являлся президентом компании «Казахойл», министром окружающей среды и водных ресурсов Казахстана, крупным акционером «Казинвестбанка», скончался от сердечного приступа в 2015 году. – Esquire), который и направил меня в бизнес-русло, предложив работу в компании «Акцепт» (первая крупная в независимом Казахстане компания, реализовывавшая оргтехнику и компьютеры – Esquire). Потом я поступил в Высшую школу права «Адилет». Проучился там 2 курса, но требования тогда были очень серьезными (за деньги никто экзаменов не сдавал), и я не смог совмещать работу с учебой, прогуливая занятия. Бросил. Позже поступил в Евразийский институт рынка, стал специалистом по налогам. Затем были учеба в Нархозе и работа в Комитете налоговой полиции. А в 2001 году друзья пригласили в бизнес – стал директором брокерской компании.
Восьмидесятые вспоминаю с большой ностальгией. Золотое время, беззаботное. Времена пацанячьей чести. Романтика. Первые влюбленности. Сам сочинял песни под гитару. Они даже были популярны, во дворах их многие пели. «Алия» (история двух моих друзей, любивших одну девушку, сидел как-то в ванной ночью и написал ее) и «Синяя косынка» (про девушку с баулом через плечо). После школы я с гитарой завязал. Но такого, чтобы сожалеть, что все это уже прошло, такого нет. Это жизнь.
Я вырос на первой Алма-Ате, в районе «Пожарки». Но бабушка жила на Советской–Чайковского, и я много времени проводил в центре, мне нравилось там жить, дружить. Почти все мои друзья оттуда. 39-я школа, район «Вигвам». Мы были сами по себе – ребята 1973-75 гг. рождения, которые жили в нашем дворике. Он назывался «Норка», на Мира – Комсомольской.
Дрались часто, даже не знали с кем, просто видели, что не наши. Наш район жил по принципу: не трогайте нас, а чужого нам не надо. А вот «Халифат» (25-я и 28-я школы) были серьезными агрессорами. Мощная группировка. Они гремели тогда. Хотя мы с «Халифатом» в общем хорошо общались. Нашей территорией считалась правая сторона парка на Старой площади – «Пентагон». С левой стороны – территория «Снежинки» и «Доса». С ними у нас были более-менее нормальные отношения, но когда на площади происходили праздники, массовые гулянья, всегда что-то случалось. Часто конфликтовали на «Театралке» (кафе «Театральное» возле ГАТОБ им. Абая, существует с 1963 года. – Esquire), в основном с «Крепостью», иногда со «Снежинкой». А вот девушек в те времена не обижали, понятия были правильные, разбирались только пацаны. Обычно собирался костяк 30 на 30 – это на крупные драки. Ярко выраженного руководителя у нас не было. Но когда надо было, я шел впереди, хотя нескромно так говорить. Интересно, что в те времена воевали не только числом и силой, была развита и дипломатия, велись переговоры. А в драках даже не цепи, а скамейки были самым ходовым товаром. У нас парень был – большой специалист по ним: когда только начинался конфликт, он одним прыжком переламывал лавочку, мы налетали, расхватывали и бежали драться.
Зоновских порядков в нашем дворе не было, «грев» мы не собирали. Наоборот, взрослые мужчины, которые возвращались из армии, из Афганистана, нас гоняли, чтобы мы занимались спортом. А чтобы деньги, продукты, вещи для зоны собирать – такого не было. Самые искренние, честные, правильные понятия у нас были. Я не идеализирую. Мне повезло в жизни, что мне попадались такие хорошие ребята. У нас были и простые ребята, и дети из цэковских семей. Только по одежде и можно было увидеть, что кто-то лучше живет, кто-то хуже, а по поведению все были одинаковы. Все были нормальные пацаны. Мы хорошо интегрировались.
Чего не хватает пацанам XXI века? Простого общения. Вот вы сейчас знаете своих соседей? А тогда родители спокойно оставляли детей у соседей. Плюс сейчас очень сильное деление по социальному статусу и доходам: мажоры отдельно, «простые» – сами по себе. Но есть и то, чего не хватало нам из того, что есть у нынешних. Например, доступности всего. Я вот сожалею, что мы мало занимались спортом. Такого, чтобы можно было, как сейчас, пойти купить абонемент и заниматься в зале в свое удовольствие – не было. Хотя в наше время были дворовые клубы…
Моему сыну 20, он учится в Корее на кинорежиссера. И то, что он выбрал такую профессию, уже говорит, что я воспитал его тем романтиком, каким был сам в его годы. Хотя он не такой общительный, как я. Я предлагал ему надеть погоны, но он выбрал учиться на режиссера: «Давай я займусь тем, чем мне хочется». Так я его воспитал. Наблюдаю за молодежью и замечаю, что многим не хватает именно воспитания.
Мы играли в основном в футбол и квадраты (популярная советская дворовая игра с мячом для четырех участников. – Esquire). Асыки. Целыми днями только ими и занимались. Зимой на коньках катались на «Медео» и «Динамо». На нем у нас, кстати, был большой конфликт с общежитскими, мощная потасовка со студентами. Фестиваль «Азия дауысы» – тоже яркие впечатления. Родители отпускали нас туда, мы ездили всем двором, это был настоящий праздник. А еще было кино. На фестивальный польский фильм «Новые амазонки» (фантастическая кинокомедия Юлиуша Махульского 1983 года, оригинальное название «Секс-миссия». – Esquire) мы попали не с первой попытки. Ведь он был «до 16». Поэтому увидели его лишь в кинотеатре «Родина», в другие нас просто не пускали из-за возраста.
Не рубить правду в лицо, быть гибче, мне кажется, эти установки как нельзя лучше характеризуют молодежь 90-х и нулевых. Они часто не знают, что такое чувство собственного достоинства, личное пространство и свобода, хотя росли уже в ориентированное на эго время. Парадоксально, но отлично понимают это как раз те, кто рос как бы в несвободное время, где все было коллективным. Сегодня все, как заметил один из пацанов 80-х, намного циничнее. Лицемерия за 30 лет стало больше. Вот в чем наше сближение с Западом, где всегда слишком уж тонка была линия между политкорректностью и ложью. Росшие тогда, несмотря на свою сдруженность и скученность, оказывается, могут уволить друга за дело из дружеского же бизнеса и продолжить общение после этого, остаться людьми без зла и претензий друг к другу.
Из истории вопроса
Законы пацанские были жестоки, но вполне справедливы. Настоящий пацан не должен был никогда и ни при каких обстоятельствах отмечаться (платить) кому бы то ни было, это считалось впадлу. Он не уважал красную (советскую) власть. Честь для него была превыше всего. Никогда не включал заднюю (не отступал, не трусил), не сдавал ментам, учителям, родителям, шел за себя и друга до конца – тот, кто хоть раз струсил, становился «чертом» или «бычарой». Пацан мог выпить, курнуть, подраться, при необходимости применить оружие. Употреблять алкоголь и курить шмаль, солому (траву) начинали лет в 13-15.
Чтобы подчеркнуть высокий статус пацана, часто добавляли прилагательные:
- настоящий
- четкий
- серьезный
- реальный
- правильный
- конкретный
- ровный
- здравый
Официальные власти существование подростковых группировок не признавали.
Силами школьников, студентов и рабочих Алма-Аты были созданы команды «Ганимед» и «Заман», которые взяли на себя задачу в обход властей, своими силами наводить порядок в городе, противостоя беспределу подростковых группировок. Бригады «мстителей» имели собственную символику. Логотип «Ганимеда», например, изображал меч с крыльями, что значило – возмездие приходит неожиданно.
Из статьи Евгении Доцук «Пацаны», 1987 год:
«…На одной из праздничных дискотек в школе N 54 был убит старшеклассник Дима Ч. Суд сурово наказал ученика школы N 41 С. На первый взгляд, в совершенном убийстве нет логики. Но «пацаны» все объясняют просто – столкнулись «Дерибас» и «Золотая орда».
«…12 ноября 1986 года ученик школы N 41 Миша Н. шел по территории «Крепости» в районе парка имени Горького. Установив, что Миша «дерибасовский», «хозяева» жестоко избили и ограбили его. Назначен суд. Нет сомнения, что он разберется во всем объективно и виновные понесут наказание. Но не сомневаюсь также и в том, что слов «Крепость» и «Дерибас» опять не будет упомянуто».
«…Повесился ученик школы N 120. Прокуратура пытается разобраться в причинах самоубийства, которое не поддается никакой здоровой логике. Не могу утверждать, что именно послужило поводом для страшного решения. Но «пацаны» говорят, будто мальчика «поставили на счетчик», а он не смог его снять».
В 90-е власть в городе постепенно захватили приезжие банды.
Иллюстратор Мария Дроздова
