Смешивая брутальную уличную повседневность с памятью архивных фотоснимков в своем арт-проекте Astana Line, художник Сауле Сулейменова делает попытку переосмыслить прошлое и то, как оно проявляет себя в настоящем.
[caption id="attachment_27361" align="aligncenter" width="1024"]
Steppe Swiss Riot[/caption]
Astana Line началась с того, что мне в наследство досталось сорок два метра бракованных баннерных растяжек. На одном из проектов, где я выступала в качестве спикера, нужно было зонировать пространство коворкинга. Хотелось сделать это эстетично и со смыслом, так пришла мысль обратиться к астанинским пейзажам моего друга фотохудожника Валерия Калиева. Но на баннерах, как правило, используют простецкие цвета, а здесь мы пустили изображения в сложный станок, и холст сожрал краску. Полотно получилось очень бледным. Что потом и дало возможность поработать в технике совмещения фотографии и живописи – вписать в фотокарточки столицы наших современников и их предков, образы которых я находила на архивных снимках.
Для меня очень важно ничего не сочинять. Придуманного в нашей истории и так хватает. Вранье на вранье.
И мне было принципиально в работе обращаться к фотодокументам. Единственное, в чем я выражаю себя в Astana Line, – это то, как я это делаю.
ИДЕЯ заключалась в том, чтобы изобразить архетипические образы казахов, живших какое-то время назад в местах, где теперь «живут» небоскребы. Здесь речь о времени, горизонтальной свободе степи против вертикального урбанизма современных городов, новой идентичности, которая частично была реализована с капиталистическим состоянием ума - чем больше, тем лучше, роскошными стеклянными структурами, кочевников недавнего прошлого и современной оседлости. Смесь степи и урбанизации. Смесь архетипов и реальности.
[gallery ids="27353,27354,27355,27356,27357"]Это попытка помирить прошлое и настоящее, раскрыть тему потока времени и изменений, которые происходят в нашем пространстве. И очень важный момент здесь – восстановление казахскости, которая истреблялась долгое время: в революцию, во времена, когда кочевому народу навязали оседлость, в годы репрессий. Первые репрессии, кстати, приходились именно на аксакалов. Это было планомерное уничтожение памяти народа.
«Среди степных героев Сулейменовой нет прославленных воинов, нет робких красавиц
и лакшери лошадей, нет позолоченных батыров или султанов.
С полотен художника на зрителя смотрят его степные современники».
Тимур Нусимбеков, арт-куратор
[gallery ids="27369,27370,27371,27372"]
Отец (известный казахстанский архитектор, художник, автор первого дизайна тенге Тимур Бимашевич Сулейменов. – Esquire) рассказывал, как в 53-м после пятнадцати лет заключения из Карлага вернулся мой дед, это был совершенно другой человек. Он уходил крупным, красивым мужчиной, а вернулся худым доходягой-дистрофиком, который при виде человека в форме в панике падал в арык. Дед прожил только две недели после освобождения. Он разучился жить. У нас целый народ разучился жить.
Мы привыкли к насилию, ко лжи. В жизни, в искусстве.
Начиная с соцреализма, с рождением которого все поиски в творчестве были заменены на некую псевдореальность. И эта ложь планомерно перекочевала в нашу новую государственность. Люди продолжают создавать мифы. И многие по-прежнему уверены, что искусство – одна из разновидностей лжи, которой нас кормят на постоянной основе. Поэтому так мало публики в сегодняшних музеях. Я пытаюсь показать ту казахскость, которая была до всех этих ужасных народных травм, когда народ нес свою культуру, не испытывая никакого комплекса неполноценности из-за того, что он кочует, из-за того, что он так живет, так поет, так говорит, так воспринимает жизнь. От этого комплекса многие наши беды родились. И желание прикрыться золотым алюкобондом оттуда же.
[gallery ids="27363,27364,27365,27366,27367,27368"]Название Astana Line пришло сразу, ведь Астана – это абсолютная горизонталь. Там нет понятия верх-низ. Там сплошная прямая. Это то, как жили наши предки-кочевники.
Картины рождались по-разному: какие-то легко и быстро, за недельку, а с другими я работала мучительно долго. И мне пришлось фактически заново учиться живописи, нивелировать мазок. Можно сказать, я уничтожала себя как живописца.
Пока у меня не было возможности экспонировать все работы одновременно. Для этого мне необходимо особое пространство – так, чтобы я могла расположить все тридцать метров, которые занимают картины, в одну линию. Именно тогда они, несмотря на свою самодостаточность, смогут работать друг на друга и полноценно транслировать миру смысл всего проекта. Пока я кусочничаю, выставляю работы по отдельности – у нас, в Гонконге, Цюрихе, Дубае. Их хорошо принимает зритель и критика, но такой подход оставляет ощущение недосказанности.
С некоторыми композициями фотополотна – агрессивными, навязчивыми – было сложно вступать в диалог, поэтому в проекте задействовано не все баннерное «наследство». Остатки аккуратным рулончиком хранятся в мастерской. И хотя я считаю проект завершенным, возможно, однажды я изменю свое мнение на этот счет.
Esquire первым публикует все шестнадцать работ проекта.
Записала Ирина Утешева
Фотограф Слава Балабанов
Впервые материал был опубликован в 2018 году.