Накануне Дня Независимости пара российских политиков не первого ряда сделали словесные выпады против Казахстана и его территориальной целостности, что вызвало возмущение и требование жесткой ответной реакции. Гульнара Бажкенова размышляет о национальной гордости и исторической правоте, с которыми все не так просто, как кажется.
Несколько лет назад в Алматы и Астане с успехом прошла выставка, экспонатами которой стали редчайшие фотографии полуторавековой давности, привезенные из-за океана. В девятнадцатом веке заезжие европейские путешественники снимали жителей киргиз-кайсацких степей, а в Соединенных Штатах Америки фотографы спешили запечатлеть уходящую натуру настоящих индейцев. И те, и другие были кочевниками, вечными странниками на огромных пространствах, живших по закону племени и рода; в их истории, культуре, традициях было много похожего, и выставка называлась «Общее наследие». Которое, однако, на поверку получилось таким разным.
Рассматривая старые фотографии, развешанные в зале «Кастеевки», я, вопреки замыслу экспозиции, ясно увидела не похожесть этих людей, а как раз наоборот – то важное отличие, которое, возможно, и сыграло решающую роль в их судьбе, сложившейся у каждого по-своему.
Между индейским вождем и казахским старейшиной, между рядовым членом племени и самым бедным в роду кедеем, между этими номадами в двух частях света и даже их конями пролегала пропасть. Начиналась она со внешнего, но сквозь взгляд, осанку, посадку головы проступала огромная разница характеров, жизненной позиции, мироощущения. Хозяева американских прерий выглядят гордыми, так и не смирившимися воинами. Они с вызовом и презрением смотрят на вас сквозь века. Зазеваешься – не задумываясь, безжалостно снимут скальп.
Жители же казахской степи смотрят в камеру добродушно, где-то растерянно, где-то с любопытством. По одному, всей семьей с женами и детьми, возле своих бедных, прокопченных юрт, в которые, я уверена, после фотосессии звали путешественников испить чая с нехитрым угощением.
В одном случае я видела на фотографиях грозных воинов, в другом – мирных пастухов. Одни не смирились с новым временем и с новыми хозяевами и приготовились если уж проиграть решающую битву, то нести свою горечь и обиду вечно. Вторые явно не собирались идти наперекор истории.
Первая позиция, конечно, романтичная и возвышенная. Вызывающая и сочувствие, и восхищение — не зря столько фильмов, песен и романов сложено про отчаянное, обреченное сопротивление индейцев цивилизации.
Но кто оказался правее, сейчас спустя почти двести лет можно сказать наверняка, без скидок на самую строгую политкорректность. Беззлобные, покорные пастухи на своих тощих клячах проскользнули в горлышко истории, и остались хозяевами и наследниками, как выразился на днях первый президент, необъятных земель, и основали собственную государственность. А гордые непокорные воины растворились в истории, оставшись только в мифах и легендах.
Они были свирепы, они наводили страх и ужас на белых людей одним своим видом. Совершая набеги на поселения чужаков, брали и страшно пытали пленных, например, подвешивали человека над огнем, медленно поджаривая час за часом. Они не хотели сдаваться и сопротивлялись до последнего, но где сейчас все эти грозные апачи и каманчи?
Если вы не поддаетесь истории, история ломает вас через колено.
Народы любят вспоминать или придумывать себе славное прошлое, делая упор на войнах и победах. Но как бы мы ни почитали своих героев, не всегда лучший исторический маневр – борьба и сопротивление. Если посмотреть на историю без романтического флера, то мы увидим и поймем, что лучшее для своих народов часто делали не прославленные богатыри и батыры, а какие-нибудь безвестные крючкотворцы, заключавшие прагматичные сделки с союзником или врагом.
На длинной исторической дистанции выигрывает тот, кто готов не только драться если надо, но и уступить и адаптироваться.
Все мы знаем про битву англичан с нормандскими завоевателями под Гастингсом и благородную смерть на поле боя молодого короля Гарольда – менее популярны последующие переговоры с врагом старых прожженных лондонских купцов, которые могли бы сопротивляться, ведь к тому времени со всей Англии подоспело подкрепление, да решили не рисковать и воевать, а в обмен на определенные условия и льготы сдаться, открыть ворота города и признать Вильгельма своим отцом и королем. Между такими эмоциональными понятиями как честь и бесчестье, они выбрали дальнейшее экономическое развитие и даже выиграли от этого завоевания, получив доступ к континентальным торговым рядам и маршрутам. «Трусы и предатели!» – воскликнули бы им комментаторы из двадцать первого века.
Вопреки стереотипам, не всегда своим наследием – землей, государственностью и самим существованием мы обязаны мужеству и храбрости предков, их готовности любой ценой драться и защищать свою территорию. Спасала как раз готовность отступить и уступить в малом, чтобы выиграть в том, что действительно имеет значение.
300 спартанцев – невероятно красивый и духоподъемный миф всех времен, но как же недолог был путь этого отважного народа даже в контексте истории Древней Греции.
В новейшей истории, той, что происходит прямо здесь и сейчас, тоже немало примеров спартанцев, предпочитающих умереть, но не сдаться, и купцов, выторговывающих себе преференции, вместо того чтобы воевать как «настоящие мужики». Можно, да и нужно сочувствовать Украине и Грузии, но их спартанская твердость, непоколебимость и смелость перед лицом сильного, огромного и слегка безумного соседа стоила им земель, которые наши чувства, сколь угодно сильные и горячие, уже не вернут.
У нас, «наследников огромной территории», тоже много поводов для обид, так, чтобы свербело в душе и колотило в сердце. Национальная гордость требует сатисфакции и за полигоны, и за Байконур, и за несправедливые условия Евразийского Союза – да за любое глупо сказанное слово хочется символически снять скальп. Северный Казахстан — наш!
Прочитала у одного деятеля культуры, что казахи де не чеченцы, потому про нас и Бората снимают, и последний лузер соседней державы норовит задеть. Да, слава Аллаху, мы не чеченцы, не апачи, не чероки…
Поэтому Северный Казахстан есть и будет нашим. История вкрадчиво подсказывает: пастухи, мирные, добрые пастухи и пахари были, есть и будут правее…
