Брэд Уильямс, мнемонист
«Про любой день из последних 53 лет я могу точно сказать, где находился, что передавали в новостях и какой это был день недели. И так с четырех лет. У меня нет никакого метода, и я не полагаюсь на мнемонику. Ответить на вопрос, что происходило десять лет назад, для меня так же легко, как вспомнить, что я ел на завтрак.
В детстве я не понимал, что в этом необычного — запоминать все, что происходит в жизни. Я думал, все так умеют. Впервые я связал дату и воспоминание в свой четвертый день рождения. И с тех пор, если я хотел вспомнить, в какой день произошло то или иное событие, я мысленно представлял себе календарь этого года и пролистывал его в воображении. Я был развитым ребенком — к двум годам уже умел читать — но никаких программ для одаренных детей тогда не было, и я учился в самой обыкновенной школе.
После университета я работал ведущим новостей на радио, и абсолютная память очень пригодилась мне в том, что касалось интервью и сбора материалов. И в Trivial Pursuit (в русском варианте игра «Счастливый случай». — Esquire) меня сложно будет обыграть.
Пять лет назад мой брат Эрик узнал, что в Калифорнийском университете профессор нейробиологии Джеймс Макго проводит исследование механизмов памяти. После множества тестов я был признан первым в мире человеком с синдромом сверхточной автобиографической памяти — гипертимезией. С тех пор с гипертимезией были обнаружены еще 20 человек, но, как говорят, у меня лучше работает «система извлечения»: у меня лучше, чем у других, получается достать нужное из архива.
Но ощущения, что мозг переполнен информацией, у меня нет. Я научился хранить информацию аккуратно. Когда я вспоминаю что-то грустное, я поступаю так же, как и все остальные, — стараюсь отвлечься. И мне не кажется, что память мешает мне это сделать, или что я чувствую все острее, чем другие. Я помню день, когда не стало дедушки — 29 апреля 1968 года, — и ту грусть, что я испытывал накануне его смерти, когда мы пришли к нему в больницу. Но я также помню, что премьера мюзикла «Волосы» состоялась на Бродвее в тот же день, и эти воспоминания возникают в моей голове одновременно. Я могу легко запомнить любой обычный день. Многие помнят, что делали 11 сентября, а для меня каждый день — как 11 сентября. 23 года назад мы с братом ехали в машине и играли в слова, я до сих пор их помню: рыба, арбуз, зуб, барабан... Назовите мне любую дату, скажем, 26 декабря 1962 года, и я скажу, что произошло в тот день. Мы были на дедушкиной ферме, и я до сих пор чувствую, как холодит ноги кафельный пол и помню запах горящих в печи дров. Сейчас у меня даже есть своя передача на радио под названием «Кто на Брэда», во время которой слушатели могут позвонить и спросить меня про любой день.
С тех пор как люди узнали о моей способности, они часто спрашивают, что произошло в день их рождения. Иногда он ничем особо не выделяется, и я рассказываю всякие любопытные факты о предыдущем или следующем дне.
Бывает, люди раздражаются. Им кажется, что я слишком ношусь со своей памятью. Я стараюсь не вступать в споры, потому что всегда оказываюсь прав, а это не добавляет популярности. И когда люди ошибаются в фактах, я не спешу их поправить. Не то чтобы я знаю все на свете. Я непобедим, если речь идет о фактах, имеющих прямое ко мне отношение, или о событиях, которые я узнал из новостей. Но меня довольно легко поймать, если спросить о чем-то, что меня не интересует.
Теперь, когда меня объявили человеком со способностями, я переживаю, что память уже стала не та, что раньше. Может, это возраст. А может, я просто разленился? Обидно будет превратиться из Мистера Гугла в Человека, Который Ничего Не Помнит.
Несмотря на потрясающую память я часто теряю ключи. Найти их я не могу, но, в отличие от остальных, я могу точно вспомнить, в какой день это произошло».
«Про любой день из последних 53 лет я могу точно сказать, где находился, что передавали в новостях и какой это был день недели. И так с четырех лет. У меня нет никакого метода, и я не полагаюсь на мнемонику. Ответить на вопрос, что происходило десять лет назад, для меня так же легко, как вспомнить, что я ел на завтрак.
В детстве я не понимал, что в этом необычного — запоминать все, что происходит в жизни. Я думал, все так умеют. Впервые я связал дату и воспоминание в свой четвертый день рождения. И с тех пор, если я хотел вспомнить, в какой день произошло то или иное событие, я мысленно представлял себе календарь этого года и пролистывал его в воображении. Я был развитым ребенком — к двум годам уже умел читать — но никаких программ для одаренных детей тогда не было, и я учился в самой обыкновенной школе.
После университета я работал ведущим новостей на радио, и абсолютная память очень пригодилась мне в том, что касалось интервью и сбора материалов. И в Trivial Pursuit (в русском варианте игра «Счастливый случай». — Esquire) меня сложно будет обыграть.
Пять лет назад мой брат Эрик узнал, что в Калифорнийском университете профессор нейробиологии Джеймс Макго проводит исследование механизмов памяти. После множества тестов я был признан первым в мире человеком с синдромом сверхточной автобиографической памяти — гипертимезией. С тех пор с гипертимезией были обнаружены еще 20 человек, но, как говорят, у меня лучше работает «система извлечения»: у меня лучше, чем у других, получается достать нужное из архива.
Но ощущения, что мозг переполнен информацией, у меня нет. Я научился хранить информацию аккуратно. Когда я вспоминаю что-то грустное, я поступаю так же, как и все остальные, — стараюсь отвлечься. И мне не кажется, что память мешает мне это сделать, или что я чувствую все острее, чем другие. Я помню день, когда не стало дедушки — 29 апреля 1968 года, — и ту грусть, что я испытывал накануне его смерти, когда мы пришли к нему в больницу. Но я также помню, что премьера мюзикла «Волосы» состоялась на Бродвее в тот же день, и эти воспоминания возникают в моей голове одновременно. Я могу легко запомнить любой обычный день. Многие помнят, что делали 11 сентября, а для меня каждый день — как 11 сентября. 23 года назад мы с братом ехали в машине и играли в слова, я до сих пор их помню: рыба, арбуз, зуб, барабан... Назовите мне любую дату, скажем, 26 декабря 1962 года, и я скажу, что произошло в тот день. Мы были на дедушкиной ферме, и я до сих пор чувствую, как холодит ноги кафельный пол и помню запах горящих в печи дров. Сейчас у меня даже есть своя передача на радио под названием «Кто на Брэда», во время которой слушатели могут позвонить и спросить меня про любой день.
С тех пор как люди узнали о моей способности, они часто спрашивают, что произошло в день их рождения. Иногда он ничем особо не выделяется, и я рассказываю всякие любопытные факты о предыдущем или следующем дне.
Бывает, люди раздражаются. Им кажется, что я слишком ношусь со своей памятью. Я стараюсь не вступать в споры, потому что всегда оказываюсь прав, а это не добавляет популярности. И когда люди ошибаются в фактах, я не спешу их поправить. Не то чтобы я знаю все на свете. Я непобедим, если речь идет о фактах, имеющих прямое ко мне отношение, или о событиях, которые я узнал из новостей. Но меня довольно легко поймать, если спросить о чем-то, что меня не интересует.
Теперь, когда меня объявили человеком со способностями, я переживаю, что память уже стала не та, что раньше. Может, это возраст. А может, я просто разленился? Обидно будет превратиться из Мистера Гугла в Человека, Который Ничего Не Помнит.
Несмотря на потрясающую память я часто теряю ключи. Найти их я не могу, но, в отличие от остальных, я могу точно вспомнить, в какой день это произошло».
Записала Emily Cunningham
При участии Маруси Севастьяновой
Читайте другие материалы из рубрики "Каково» здесь.
