Даже после разговора с героями нашумевшей свадьбы в Талгаре Гульнара Бажкенова считает, что в Казахстане нет никакой синофобии.
Однажды я спросила у профессора Джоу из китайской клиники в Алматы, есть ли у него выходные. Дело в том, что я несколько лет хожу туда на иглоукалывание и другие экзотические процедуры, которые проходят курсами по десять, двадцать дней подряд, и он неизменно встречает меня с бодрым видом вместе со своими помощниками. Ни трудных понедельников, ни веселых пятниц нет для них, каждый день – рабочие будни. Медбрата, который непосредственно ставил мне иголки, я не застала лишь однажды – он взял двухнедельный отдых после трех лет работы в режиме нон-стоп. Я, конечно, была наслышана про легендарную китайскую работоспособность, но убедившись на личном опыте, насколько она не преувеличена, впечатлилась и практично заинтересовалась, как они себя стимулируют.
Конкурировать с такими людьми нелегко, хоть на трудовом рынке, хоть на брачном. А кого превзойти не получается, того легко ненавидеть. Можно позволить себе не любить китайцев. В Казахстане нет своей родной, пустившей корни китайской диаспоры, проживающей по соседству с представителями других национальностей. Все, кто есть – трудовые мигранты, экспаты, предприниматели – это, словом, чужаки, о которых в социальных сетях можно писать что угодно без риска попасть под статью за разжигание, ведь они все равно ничего не понимают по-нашему.
Однако не к тому я веду, как нехорошо ненавидеть трудолюбивых китайцев, и не потому, что считаю их недостойными добрых чувств. Неожиданная нелюбовь к китайцам широких народных масс в стране, не имеющей ни одного чайнатауна, представляется курьезом, а не опасным общественным явлением, достойным обсуждения. Не любят у нас не китайцев – не любят у нас вообще. Сложившееся мнение про казахскую синофобию – всего лишь стыдливая попытка отвести взгляд куда-то на дальний, дальний восток.
Синофобия – это наш эвфемизм ксенофобии, о которой говорить стыднее.
В прошлую пятницу в Талгаре сорвали свадьбу казашки с китайцем, и это отвратительно. А до этого на камеру безнаказанно третировали турка с казахской девушкой и демонстрировали свое геройство на весь интернет. В Актобе весной школьники отмечали безобидный народный праздник – Масленицу, и некоторым это не понравилось настолько, что последовали массовые жалобы в городской отдел образования. Еще лет десять назад крещенские купания в проруби в мороз вызывали только восхищение отвагой и физической формой, теперь это еще один повод для хайпа в социальных сетях такой интенсивности, как будто купаться в проруби заставляют всех насильно. Даже елку под Новый год требуют убрать с площадей и торговых центров как чуждую нашей культуре. Но у нас много культур и все в своем праве. Дело не в китайцах, пусть мы и не питаем к ним теплых чувств, как впрочем и ко всем остальным. Проблема глубже и серьезней пресловутой синофобии. Пока мы заученно твердили об исключительной казахской толерантности, а политика межнациональных отношений продолжала традиции топорной советской пропаганды, вдали от больших городов с их мультикультурным наполнением выросло поколение молодежи, откровенно нетерпимой ко всему, что не подпадает под ее представления о прекрасном. Это могут быть люди другой национальности, веры, языка, сексуальной ориентации, внешнего вида и образа жизни (вспомним молодежную группу Ninety-One и звезду инстаграмма Байзакову). Кому и как поступать, в чем ходить, где ходить, с кем ходить…
Воинственные джигиты считают себя вправе влиять на матримониальный выбор казахских женщин, и самое удивительное, что это право им предоставляют.
При текущей интернет-паранойи властей ни один публичный инцидент, зафиксированный на видео с признаками ксенофобии и разжигания ненависти, не был расследован и наказан.
Предприняв небольшие усилия, я через социальные сети нашла невест нашумевшей казахско-китайской свадьбы, настоящую и мнимую. Меня поразило, насколько затравлены люди. Нормальные законопослушные граждане Казахстана, уличенные в связях с китайцами, не чувствуют себя защищенными ни от клеветы, ни от оскорблений, ни от физического насилия. Девушка, чью фотографию украли из китайского мессенджера и выдали за невесту гражданина Китая, напугана так, как если бы ее обвиняли в шпионаже на Китай. Родители в шоке, у матери схватило сердце, сама героиня пабликов не выходит на улицу.
Девушка просила меня донести до общественности, что не вступала в личные отношения с китайцами, а мессенджером пользуется лишь в силу служебной необходимости, поскольку работает в китайской компании.
Настоящая же невеста, перешедшая на конспиративные условия жизни, подтвердила, что свадьба, если ее можно так назвать, в итоге прошла в засекреченном месте, а не в забронированном и уже оплаченном ресторане. Безвестные комментаторы, писавшие на диванах провокационные комментарии в интернете, который бесконечно регулируют как раз из-за таких комментариев ненависти, демонстративно вышли в оффлайн, сорвали свадьбу и им это позволили. Очевидный вопрос: почему? Совершенно непонятные границы терпимости.
Это только китайцев теперь можно открыто ненавидеть, или все дело в усредненном портрете человека, который осаждал ресторан в Талгаре, избивал блогершу Байзакову, третировал мужчину другой национальности только потому, что он гулял с казашкой?
Все это – молодые мужчины, которых принято считать солью земли, носителями национальной идентичности и в то же время одной из самых социально уязвимых групп. Приехавшие в большой город из маленького села, они снимают вскладчину квартиры или бараки, трудятся рабочими на стройках, носильщиками на базарах, продавцами соток. Им трудно пробиваться в жизни. Они видят несправедливость. Их проблемы требуют решения. В таких случаях всегда соблазнительно звучит мысль о том, что все могло быть гораздо лучше, если бы не кто-то другой. Кто именно? Мужчины в Талгаре решили, что это китайский жених. Других легкие ответы на трудные вопросы могут завести еще дальше… Все это само по себе не ново, но вспышка синофобии, как менингита, тут точно не при чем.
