Какие шрамы в нашем сознании оставило событие, произошедшие 18 июля? Какие наши страхи укрепились и как отличить экстремиста от мусульманина? И есть ли разница между террористом и коррупционером?
19 июля, на следующий день после массового убийства в Алматы, в метро зашел человек. Классический набор из «пугалок»: лохматая борода без усов, подвернутые штаны и взгляд, повернутый внутрь. На скамейку с ним никто не сел. Сидевший в вагоне полицейский в бронежилете не сводил с него глаз. Вокруг него была немая зона. Вакуум, заполненный подозрительными взглядами и перешептываниями пассажиров. Было видно, как неуютно ему самому. Он смотрел в смартфон и шевелил губами, как будто нашептывая слова молитвы.
Мой знакомый сказал в тот день: «Теперь, когда я вижу таких (и кивнул на бородача), то стараюсь отсесть подальше, уйти в другой конец автобуса или поезда».
В тот момент я осознал, что такое террор – это страх и недоверие к согражданам. И, что еще страшнее, понял, что от террористов меня некому будет защитить, что безопасность моих близких, моя личная безопасность зависят от меня.
Это и есть основная цель терроризма – ввергнуть общество в пучину отчаяния, в океан безнадежности, где человек человеку – террорист.
Недоверием пропитано все наше общество, оно рождает страх всех перед всеми. Это не далекий ИГИЛ, не пресловутый бен Ладен, а это твой сосед берет в руки оружие и начинает убивать сограждан.
Когда-то, несколько лет назад, студенты-соседи шумели на съемной квартире, вызванные полицейские пристыдили меня: «Они порядочные ребята – намаз читают». С какого-то времени чтение намаза уже один из опасных признаков.
Уже рассказывают, что экстремисты ходят на жума-намаз (пятничную молитву) в центральную мечеть, в мечеть на Тастакском базаре и подбирают себе паству из молящихся. В регионах, в той же Актюбинской области, вошедшим в общину помогают материально, могут выдать денег, чтобы «брат» начал свой бизнес.
В кухонных разговорах все знают покровителей тех или иных сект. Покровителей из государственных органов и из влиятельных семей, которым нравится собирать вокруг себя верных нукеров, кормить их за преданность, подкрепленную религией.
А в госорганах ни для кого не секрет, что те или иные чиновники сблизились и подружились, потому что ходят в одну и ту же мечеть, слушают записи одного и того же шейха.
При непрозрачной системе отбора на повышение, слабости или даже отсутствии идеологии, нерыночной экономике религию используют скорее как способ сделать карьеру или продвинуться в бизнесе. Клуб по интересам с дополнительными привилегиями. «На коврике» – как говорят в кулуарах столицы.
Однако есть и те, кто идет в религию потому, что чувствует себя вне общества, не приемлет ценностей, которые ему навязывают современные казахстанские реалии. Кто не с нами, тот против нас – это принцип не только террористов, но также и принцип коррупционеров. Человек, который хочет жить само по себе, – угроза как террористам, так и коррупционерам.
Положа руку на сердце, даже в нашей стране у мусульманства складывается имидж если не террористов, то хотя бы группы риска.
И самая крупная ошибка со стороны защитников мусульманства – давать бесчисленные интервью о разницах в мазхабах. Кому нужны тонкие детали: громкость выкриков и постановка ног при совершении намаза?
Большинство казахстанцев и не будут разбираться. По мнению многих, почти любой мусульманин – потенциальный террорист, раз он отличается от экстремиста лишь парой нюансов, которые видны только знатокам.
Чем больше объяснений деталей с обильными ссылками на арабские фамилии шейхов, которые из аравийских пустынь принимают решения за казахстанскую паству, тем больше обыватель понимает, что это какой-то другой мир.
Такфириты, хариджиты, салафиты, ваххабиты, мадхалиты, суруриты – все они обвиняют друг друга. Но что их внешне отличает от настоящего мусульманина? Порой и сами духовные наставники путаются в сходствах и отличиях.
Многие современные течения ислама, пришедшие в Казахстан, имеют коренное отличие от первоначальной религии. Классический ислам, согласно историческим книгам, шел к людям и вносил упорядоченность в жизнь как диких бедуинов, так и богатых арабских купцов, признавал другие религии, чужих пророков и мог находить общий язык с ними. Ислам признавал искусство и науку, лелеял знания и прогресс.
Нынешние же проповедники исповедуют сектантство: вырвать человека из круга родственников, обвинять всех в неверии или недостаточно чистой вере. Для них мало соблюдать основные каноны религии – им хочется быть самыми правильными и обязательно осудить «неправильных» мусульман или мирян. Такие проповедники-вербовщики играют на обычном человеческом желании возвыситься над другими – на гордыне.
Кроме того, важным постулатом арабских проповедников является отрыв казахов и других тюрков от почитания предков – аруахов и от вековых народных традиций. Это стратегический ход, чтобы сектант не чувствовал ответственности за свой народ и землю. Такой «перекати-поле» и будет будущим оружием секты.
Что делать, чтобы четко отделить мусульман от экстремистов? Тяжело сказать, и над этим лучше подумать духовенству.
Однако секрет казахстанского успеха примитивных и экстремальных суждений многих арабских шейхов – это примитивные и экстремальные правила успеха в нашей стране: коррупция, непотизм, клановое мышление.
Совсем не важно, что в Казахстане порой можно состояться самому, без поддержки, не давая взяток. Важно, что многие знают о коррупции и невозможности успеха вне какой-нибудь административно-криминальной группы. Печально, что это во многом правда.
Более того, разве террористы, отвергшие предков и убивающие сограждан, не напоминают коррупционеров, которые после хищений и ухода с должности уезжают в Дубай или Лондон, как перекати-поле-террорист? Ведь из-за коррупционеров также гибнут люди. Порой и в большем количестве, потому что они крадут у будущих поколений.
Недоверие, как эпидемия, касается всех, в том числе и правоохранительные структуры. Если полицейские, смущенно улыбаясь, задерживают за участие в митинге сидящую на скамейке старушку – доверия это не вызывает. Самоубийства в тюрьмах, «случайные» смерти во время допросов и т.д. – не лучший фундамент для взаимного доверия.
После начала атаки стрелка Алматы погрузился в страх, не дождался никаких новостей от официальных властей и начал читать любую доступную информацию.
Это недоверие, это страх за свою жизнь. Можно ли обвинять человека в том, что он ищет любую возможность получить информацию и выжить в нашей непрозрачной обстановке, если даже полицейских убивают?
Недоверие коснулось и военных. Родители солдата, которого убили его сослуживцы по недосмотру командиров, будут ли они верить словам военных чинов? Даже если кто-то и был наказан впоследствии. Можно ли доверять армии?
Если областной акимат на фоне нищеты в регионе устраивает помпезные праздники, как простые люди будут верить словам, раздающимся из представительского авто последней модели?
Возвращаясь к террористу, напавшему на Алматы, скажу, что подобные атаки на силовые структуры – это лишь первый шаг. Пусть не вздыхают в облегчении простые граждане: когда/если такие стрелки запугают полицию, то примутся за мирных жителей. Террористы четко действуют по своему плану: если ты никого не боишься, значит, ты самый страшный.
Мы не верим правительству, правительство не верит нам. Граждане не верят полицейским, полицейские – не верят гражданам. А страх дает начало агрессии и неуверенности в завтрашнем дне. И я лично не знаю, как ситуацию можно решить двумя-тремя кардинальными мерами. Ведь обычно выход из сложной ситуации там же, где и вход: шаг за шагом открываться друг другу, говорить о сложном, не подбирая льстивых и лживых слов. Не прятаться за религией и авторитетами, а также приказами из столицы. Не запрещать высказывать свое мнение. Кто-то должен сделать шаг навстречу, начать доверять. Ведь если никому не доверять, мы останемся обществом одиночек, толпой потенциальных террористов-перекати-поле.
Несмотря на все это недоверие, мы пока еще остаемся людьми. Пронзительно больно за погибших полицейских, за их семьи, за их друзей. Иманды болсын.
Автор: Расул Рысмамбетов
Не забудьте подписаться на текущий номер
