В Казахстане в ограниченный прокат вышла «Схема» Фархата Шарипова. Фильм, завоевавший Гран-при 72-го Международного Берлинского кинофестиваля в секции Generation. В преддверии этого события Esquire обсудил с режссером глобализацию, проблемы авторского кино, психологию подростков и многое другое.
Фархат, вы снова выбрали не самую простую тему.
Каждый раз мы надеемся, что на этот раз снимем что-нибудь позитивное, радостное, светлое. В свое удовольствие, в общем. Но на самом деле, как я сейчас понял, мы не решаем, что мы будем снимать.
Настраиваешься на зрительское кино, выбираешь определенную тему и углубляешься в нее. И как-то так все складывается, совпадают моменты, люди, что… получается то, что получается.
И «18 килогерц», и «Схему» мы просто не могли снять по-другому.
Выбор темы обязывает… Кстати, сейчас многие режиссеры и сценаристы говорят о том, что интересные истории закончились.
Мне кажется один семейный ужин – это уже целый фильм. Нас приучили к потреблению. Мы заходим в кинотеатр, заранее ожидая определенных эмоций. У нас уже выработался инстинкт, согласно которому в кино мы получим определенную дозу гормонов. Если фильм не удовлетворяет наших ожиданий, мы его вычеркиваем. Но ведь есть очень много вещей, на которые можно смотреть с удовольствием и без ожиданий.
В Казахстане фильм вышел в ограниченный прокат. А это означает малое количество сеансов в малом количестве залов. Почему так? Понятно, что фестивальное кино, к сожалению, не собирает больших касс. Но ведь такие фильмы не менее нужны, чем развлекательные?
Сейчас не только у нас – во всем мире наблюдается дисбаланс в развлекательной сфере. Точнее говоря, у зрителя нет выбора.
А отсюда проблема с прокатом. Потому что это не тот жанр, который зритель массово хочет видеть на экране. А значит, наше кино не несет коммерческой выгоды.
Вообще проблема авторского кино в том, что выйдя из зала, зритель должен однозначно понимать: хороший фильм или плохой. В случае с той же «Схемой»… Как дать однозначный ответ? Касательно сюжета про него невозможно сказать «классный фильм». Потому что там поднимаются не самые приятные вопросы.
То есть все упирается в деньги?
Кино – очень затратная сфера. Мы все это понимаем. Да, достать деньги на съемки очень не просто.
И именно поэтому многие режиссеры выбирают коммерческое кино.
Мы все двигаемся в сторону глобализации. Это очень сложный философский процесс. С одной стороны пропаганда индивидуальности, с другой – общество становится очень однотипным и исключает индивидуальность.
Главная задача коммерческого кино – собрать максимальное количество зрителей. Для этого надо написать сценарий, который будет понятен и интересен людям от 14 и до 40 условно говоря.
Но тут как с букварем. Он, несомненно, интересен для ребенка. Но взрослый человек читать букварь не будет. Мы не можем убрать возрастную и интеллектуальную градации. Я не понимаю, как это можно сделать. Мой фильм сложно назвать коммерческим только потому, что мы не рассчитывали угодить каждому зрителю. Другое дело – это тема нашего фильма, о которой сложно однозначно сказать, понравилось наше кино или нет.
Мне сложно общаться с массами. Я скорее хочу поделиться своими ощущениями с отдельными людьми. Которым это нужно и интересно.
И поэтому вы продолжаете снимать авторское кино?
Я очень люблю развлекательное кино. Оно должно быть. Но должно быть и другое кино. У нас получается именно оно.
Уходят жанры драмы и мелодрамы. Массовое кино очень старается понравиться всем. Я не претендую на всеобщую любовь. Мне бы не хотелось видеть общество, которое с одинаковыми эмоциями воспринимает один фильм. Это бы значило, что мы стали одинаковыми. Что мы потеряли свою индивидуальность.
Тут надо четко понимать, что и голливудское кино и наше – это аттракцион. И если смотреть в этом контексте, то складывается ощущение, что люди бояться идти на «Американские горки» и поэтому идут на детскую карусель. Хотя я не совсем понимаю, почему их пугает такое кино, как наше.
Однако не показывать подобное кино – это лишить молодежь права выбора. Они должны видеть разные стороны жизни, чтобы иметь возможность сделать свой выбор. И эту возможность им должны дать мы – взрослые.
Возможно, здесь стоит вмешаться государству?
Я не считаю, что государство должно решать вопросы проката. Это должно быть осознанное, взрослое решение, тех же прокатчиков. Которые должны осознать свое влияние на культуру страны. Осознать, что должен быть некий баланс – нельзя показывать только развлекательное кино. Оно должно быть разным.
Откуда возникла идея «Схемы»?
Фильм основан на реальных событиях. И то, что показано в нем, к сожалению, происходит и по сей день. Подобные схемы эксплуатации подростков работают и у нас, и в других странах. И выявить их невероятно сложно.
Кстати, в процессе работы мы неоднократно переписывали сценарий. Самая большая сложность была в том, чтобы воспринимать эту схему, которая стала основой сюжета, максимально отстраненно. Перестать злиться – а на такие вещи ведь действительно сложно эмоционально не реагировать. Но абстрагироваться необходимо хотя бы для того, чтобы понять, как это все донести до зрителя. В каком виде.
И снова ставший уже вашим фирменным стилем и так смущающий некоторых зрителей открытый финал…
Во-первых, у персонажа есть выбор. Во-вторых, в фильме проблема решилась, а в жизни нет.
А если говорить в целом, то тут, наверное, стоит начать с того, что для меня кино. Еще с братьев Люмьеров повелось, что заходя в зал, ты должен верить в то, что происходит на экране. В этом, по-моему, и заключается магия кино. И я стараюсь, чтобы на моих фильмах зритель забывал, что он сидит в зале. Он должен быть там – внутри. А для этого надо максимально честно перенести жизнь на экран.
Когда я пишу какую-то историю, мне очень сложно остановиться, до того, как начнется другая история. Ведь у персонажей этой истории целая жизнь впереди. И надо вовремя понять, где заканчивается именно эта история. А где начинается следующая. Проще говоря, конец истории – это конец одного эпизода из жизни. Всего лишь. Сама же жизнь продолжается дальше. Поэтому я, наоборот, не понимаю, как финал может быть закрытым или досказанным.
Конечно, можно сделать некий эпилог, но кому это интересно?
Я не знаю ни одного человека, который бы не знал, что такое хорошо, а что такое плохо. Это изначально заложено в людях, иначе мир давно бы перестал существовать. Тогда зачем еще раз повторять?
По каким критериям вы подбирали актеров? Согласитесь, тема достаточно сложная и многое в фильме зависело именно от актерской игры.
Ребят мы набирали с помощью открытого кастинга. Сразу хочу сказать, что мы не искали профессиональных актеров. Никаких уроков актерского мастерства у нас тоже не было. Мы от этого отошли. У меня складывается с актерами определенный контакт. Мы не играем внутри кадра. Мы проживаем в нем каждый момент. Во всяком случае, стараемся…
«18 килогерц» рассказывал о подростках 90-х. «Схема» — о, условно говоря, их детях. Как выдумаете что-то изменилось в отношениях поколений за это время?
Проблема отцов и детей, проблема разности восприятий, времени существовала всегда. Но мне кажется родители из «Схемы» предпринимают гораздо больше попыток понять и быть рядом со своим ребенком, чем родители из «18 килогерц». У них просто не получается. Поэтому в «Схеме» я обращаюсь к подросткам. Я хочу, чтобы они поняли, что от них тоже очень много зависит. Я хочу, чтобы они увидели, что родителям не наплевать на них. Мне кажется, что современные родители больше времени уделяют детям. Я верю в прогресс. В том числе и семейных отношений.
Кроме того, с уверенностью могу сказать, что подростки очень открытые. Я в этом убедился. Просто если человек не готов их принять, они не будут стучать в эту закрытую дверь. Когда они видят, что их слушают… знаете, когда на кастинге ребята понимали, что они интересны, что их слышат, они начинали говорить. Я бы, может, и не хотел, чтобы мне столько всего рассказывали. Я бы тогда, может, снимал простое зрительское кино. Но они рассказывают. О том, что их волнует. Они хотят быть услышанными. И мы снимаем кино, которое позволяет подросткам быть услышанными.
Кстати, в конечном итоге, этот фильм для родителей или для детей?
Мы сами долго думали над этим вопросом. Однако когда «Схема» попала в программу Generation Берлинского кинофестиваля, мы поняли, что это фильм все-таки для подростков. Потому что это все же их жизнь, их решение и их выбор. И никто за них его не сделает.
Что в ближайших планах? Какую историю мы увидим следующей?
Надеюсь что-то, что даст нам передохнуть от острых социальных тем. Может быть даже снимем мьюзкл — наш продюсер давно о нем мечтает.
