Актер, режиссер, обладатель «Оскара». Умер в возрасте 82 лет.
Зрительский сиюминутый успех — это очень неплохо. Но когда он продолжается во времени, это и есть выявление настоящего успеха.
Если личность с принципами, то принципы потом прорастут в кино.
Когда мне сообщили, что я получил «Оскар», то решил, что это розыгрыш: я стал лауреатом этой престижной премии аккурат 1 апреля 1981 года.
«Москва слезам не верит» запустила меня ракетой. Но меня оберегло от головокружения то, что я вступил в пору известности уже взрослым человеком. Молодая слава очень опасна: она вскруживает голову и всю дальнейшую жизнь скособочивает.
Меня невзлюбили мои коллеги, когда вышла картина «Москва слезам не верит», и когда на нее начались очереди в кинотеатры. Это вызвало очень понятную, но, честно говоря, чрезмерную с моей точки зрения ненависть. Однажды было собрание, и из зала поступил вопрос: «Что же нам делать с этим фильмом, надо же принимать меры, это же позор «Мосфильма»». Реакция была абсолютно в духе собраний 1937 года
Я во всем и всегда полагаюсь на судьбу. Она все сама за меня выбирает.
В Бога я не верю и должен признаться, что размышлять, скажем, о большом взрыве, с которого началась Вселенная, мне куда интереснее, чем бодаться цитатами из того и этого Евангелия, выясняя, каким же образом Бог создал за шесть дней мир. Ну зачем это — при нынешнем-то развитии науки? Для ощущения жизни и понимания мировых закономерностей теорема Геделя и принцип определенности Бора-Гейденберга дает мне куда больше.
Самое главное — это любовь зрителей, которая длится много лет. Это настоящее.
Долгое время я был наивным провинциалом. Слишком много потратил душевных сил на восторги перед чужими талантами.
Моя мечта об актерской профессии — школьника из простой семьи, родившегося в Баку и выросшего в Астрахани, — представлялась чем-то вроде дороги на другую планету.
Я, вообще, ленивый человек. Если меня не подгонять какими-то обстоятельствами, то я просто лежу и читаю. А подгоняют меня обстоятельства такого рода — заработки.
В театре мне не так интересно. Ну и потом актер театра — это не совсем моя профессия.
Брачные узы, которые кажутся вначале совершенно неразрывными, потом начинают слабеть, супруги переживают кризис: седьмой, десятый год — и так бесконечно… Но ничего не может быть важнее любви, уважения друг к другу, понимания и терпимости.
Быть интересными друг для друга — самая важная составляющая брака. Если она пропадает, все разваливается.
В свое время я всерьез уверовал в посыл, с которым к нам, будущим актерам и режиссерам, обращались педагоги. Вам дается трибуна для обращения к миллионам, говорили они, вы должны найти для этих миллионов нужные слова, вы должны ощущать ответственность…Я принял эту позицию как свою и долго не понимал, как можно снимать картины, явно не предназначенные для широкого круга зрителей, и еще гордиться этим.
Нет человека, не начинавшего кино с расчетом на успех. Даже Тарковский считал, что если бы ему дали шанс, он побил бы все рекорды.
Режиссера очень трудно возвратить на землю, если картина не получилась. Попробуйте Михалкову сказать, что «Предстояние» не получилось, — он укажет на тысячи причин, по которым ему просто загубили картину, но он уверен, что снял превосходный фильм. Сталкивались с тяжелобольными детьми в семьях? Попробуй родителям сказать, что их ребенок — больной.
Рьяный интерес к американскому кино в обществе, мне кажется, поутих. Согласитесь, видно же, как это сделано. Да, есть кино достойное, но нашим-то людям нужна наша культура, наши герои, актеры, режиссеры, наше понимание мира…
Сейчас потеряны ориентиры, и общество не понимает, что движется к катастрофе. Точно так же в свое время Николай II не понимал, что страна идет к краху, хотя в массах уже вовсю полоскали имя царя. КПСС не понимала. Теперь не хотим понять мы. Не хотим учиться на собственном опыте.
Ты должен что-то делать для предмета своей любви. Чтобы ему стало лучше, ему стало приятнее, ему стало в этом мире уютнее. И тогда у тебя на сердце легко и тепло. Это и есть любовь. И к стране — тоже самое. Надо делать для нее, а не стоять в стороне со словами: «Что ж вы делаете, не туда гнете, не туда выкручиваете».
Те, кто нес деньги Мавроди двадцать лет назад, — они просто доверчивые. А те, кто несет деньги таким же, как он, сейчас — подлые. Они думают: может быть, мы в самые первые ряды попадём, тогда успеем удвоить капитал, а там — пускай.
Люди, которые должны делать нашу жизнь лучше и проще — то есть чиновники и депутаты, эти люди — всего лишь функции, которыми их наделило государство, состоящее из народа. А они считают это привилегией.
Счастливый ли я человек? Хотя нельзя до момента смерти произносить эти слова, поскольку даже несколько минут могут испортить все впечатление от моей жизни, думаю, что не стоит пока ставить окончательных точек. Но мне очень важно и дорого, что я при жизни узнал, что меня любят.
