Четверг. В середине января ледяной шторм, который еще только начнет торнадо в Техасе и Канзасе, сделал свою первую остановку в Калифорнии. Стоит отметить, что явился он не в таком ярком апокалиптическом образе. Лос-Анджелес – город, не приспособленный к дождям. Конфетной раскраски здания смотрятся совершенно безвкусными, и когда вода стекает с крыш, мокрые пальмы похожи на самоубийц.
Стоя у окна офисного билдинга в Бербанке, счастливо избежавшего нагромождений соседних строений, закрывающих вид на холмы, в нескольких милях от Голливуда, Джейк Джилленхол видит вещи иначе: «Есть что-то мистическое в этих пальмах, когда они высовываются из тумана», – говорит он.
Он прав. Так и есть. Именно так. Возможно, тридцатишестилетний актер всего лишь рад видеть дневной свет. Перед интервью он отсиживался в кабинете с Дэвидом Гордоном Грином, режиссером «Ананасового экспресса», снимающим сейчас Stronger, первый фильм продюсерской компании Джилленхола Nine Stories. Кроме прдюсирования он исполняет главную роль Джеффа Баумана, человека, потерявшего обе ноги во время инцидента на Бостонском марафоне в 2013 году, на книге которого и основан фильм.
Пара дежурных смешков раздается, когда ассистент объявляет о моем приходе.
Джилленхол в своей бородатой версии представляется мне лично: «Привет, я Джейк». Да, все те же полные уверенности знаменитые уже голубые глаза, четкая линия бровей и ямочки на щеках во время улыбки. Он выглядит на свой возраст, несмотря на то что растительность делает его лицо менее «милым», более мужественным, интересным, именно так, как это идет только некоторым мужчинам, а большинство же портит.
Джилленхол просит извинить его на минутку, и Грин в тот момент, когда он переводит внимание, живо начинает объяснять что-то, это выглядит очень натурально, настоящий энтузиазм в работе актера-теперь-и-продюсера, Грин говорит ему, что может «доить его из-за этих странностей». Это странный способ инвестиций: так же, как и само слово «странности» – прекрасный товар для разлива и поставки в качестве антидота.
Но когда вы размышляете о карьере Джилленхола, и ролях, принесших ему известность, и том, что сегодня он укладывается в голливудские образы бесконечных супергероев, супергеройских франшиз, аляповатых эпических фантазий, жирных денежных сиквелов, у вас создается определенное впечатление.
«Донни Дарко», культовый фильм 2001 года, в котором перекачанный препаратами тинейджер видит шестифутового кролика, предсказывающего конец света, до сих пор вызывающий прекрасные воспоминания о возможностях юношеского возраста.
«Морпехи» – фильм Сэма Мендеса о моряке в первой войне в Персидском заливе, отсылающий не к героизму или опасностям, а экзистенциальным вещам, составляющим войны – поставленным целям, значению мелочей, юмору.
Драма Энга Ли «Горбатая гора», 2005 г., в которой Джилленхол и Хит Леджер играют ковбоев, состоящих в близких отношениях, переворачивающих внутренний мир обоих. И это фильм, совершивший революцию в представлении гомосексуальности в кино, после которого все стало по-другому.
Это недавний «Стрингер», жгучая сатира на аморальные аппетиты новостных медиа (но не остальных медиа, о, нет!) показанная глазами запуганного оператора-социопата.
Это прошлогодняя драма Тома Форда «Под покровом ночи», провокационная, дикая, рассказывающая об увечьях, наносимых людьми друг другу, физических и моральных. Джилленхол играет Эдварда, опустошенного любовника, и еще Тони, персонажа книги, которую пишет Эдвард. Отец, муж, защитник – он разрушает эти образы самым зверским способом.
Итак, похоже, что Дэвид Гордон Грин не единственный, кто готов «доить его за странности». В какой-то мере это и я, пришедший сюда за этим же. Но сперва нам надо как-то усесться.
Мы в маленькой комнате рядом с кабинетом, где Джилленхол и Гордон работают. Его агент звонил мне извиниться за то, что атмосфера будет «несколько другой» и за срыв моей идеи взять интервью, пока Джейк будет ехать на BMX по пляжу Санта-Моники, или что там эти «анджелинос» делают еще в свободное время.
Эта комната совершенно переполнена мебелью, что делает ее похожей на склад со сценическим реквизитом. Большое, обитое черной кожей офисное кресло торчит посередине за деревянной стойкой (из сцены о собеседовании в бухгалтерскую контору). Два складных стула у подоконника (из фильма о пригородном отеле) и большой темный кожаный диван напротив стены (из арсенала психоаналитика). Последний выглядит самым соответствующим обстановке.
«Садитесь на диван», – говорит Джилленхол, выбрав себе кресло. Он примеряет образ «пациента», несомненно. Я об этом ему и напоминаю. «О, само собой», — говорит он.
Но все слишком странно, слишком. В конце концов мы оба садимся на диван. Я извиняюсь за вынужденное нарушение личного пространства, делая обилие интимных подробностей разговора оправданным. «Держите себя в руках», — шутит Джилленхол.
ОК, сделаю все возможное.
Журналисты часто говорят, что в своих интервью Джейк Джилленхол немного хитрит. Не только потому, что он заботится о тайнах личной жизни, а он о них точно заботится, но еще и потому, что, как говорит Джейк: «У меня развито абстрактное мышление». «Я не могу чуть-чуть поговорить, это непросто для меня. У меня вообще есть тенденция подвергать себя остракизму после любого разговора, – он думает пару секунд. – кажется, я стал немного старше, но меня все устраивает».
Еще он обожает обсасывать идеи снова и снова, переворачивать их вверх ногами. Он делает это с журналистами, режиссерами, коллегами-актерами, тестируя материал, пробуя с разных сторон. Не видит в этом ничего плохого, если нужно для дела. Его нездоровый интерес к недостаткам и редкое внимание к опыту других людей делают его еще более непонятным для окружающих.
В одном из недавних больших интервью для британского глянца, которое брал у него Том Форд, Джейк выступил в качестве режиссера, а не актера, заявив, что набирается важного опыта у Форда. (С другой стороны, он же просил меня представить, что я делаю свою работу, и я дала обе-
щание по поводу гедонизма гостиничных посиделок за пару минут до того, как… да ладно, кому это важно?).
Он может повторить свой ответ на глупый вопрос из тех, которые имеют обыкновение потом циркулировать по интернет-пространству до бесконечности. Вот и пример: он оставляет комментарий по поводу своего пристрастия к багетам из дорогой типичной британской бакалеи. Даже когда Guardian публикует заголовок «Джейк Джиллинхол: я люблю Грегги». Это не значит, что он будет смотреть на тебя, видя в твоих глазах «довыпендривался». Ты просто можешь смотреть полтора часа в эти голубые глаза с оттенком детства, что уже без вопросов — подвиг.
Сегодняшний материал создается примерно так же абстрактно, учитывая тот факт, что мы собрались поговорить о фильме «Живое», которого никто из нас пока не видел. Фильм обещает быть старым добрым психологическим триллером, снятым на международной космической станции, где группа неестественно сексуальных астронавтов делают открытие: зонд, отправленный к Марсу, привез с собой пассажира.
«Цифровая форма жизни, – говорит Джилленхол, – от которой они в восторге и с которой они, к сожалению, пытаются вступить в контакт».
«И исчезают один за другим?»
«Да! Я не знаю!»
Ну, конечно, он знает.
Фильм снят на студии Shepperton в Суррее (на протяжении съемок Джилленхол жил в доме в стиле «Ноттинг Хилл»). Чтобы воссоздать невесомость, актеры играли подвешенными на канатах, что-то в духе Питера Пена. «Это было очень смешно, – говорит он. Что касается эмоций, передачи ощущений полета, это оказалось труднее, чем я предполагал». Режиссер Дэниэл Эспиноза подталкивал актеров ближе друг к другу, чтобы воссоздать ощущения, которые есть у астронавтов на космической станции. Чувство товарищества, изоляции, клаустрофобии. «После целого дня, проведенного в подвешенном на канатах состоянии, нам нужно было идти на обед в палатку, поставленную возле съемочной площадки, и только муха, пролетевшая рядом с нами, возвращала всех обратно, на землю».
Похоже на гудок автомобиля над ухом.
Роль кажется самоистязательной для Джилленхола. Как и другая, из 2015 года, в которой Джейку Джилленхолу пришлось сыграть борца-тяжеловеса Билли «Великого» Хоупа. Или в «Эвересте», фильме, воссоздающем катастрофическую ситуацию экспедиции 1996 года, в котором Джиленхол играл горного проводника Скота Фишера, замерз-шего насмерть в условиях высоты 4000 метров и при тридцатиградусном морозе, и эти роли не кажутся такими уж сложными, как эта, последняя. Сложнее даже роли в «Стрингере», для которой он сбросил 13 килограмм, чтобы выглядеть загнанным и голодным, пробегая ежедневно по пятнадцать километров и питаясь листьями салата. «Я понял, кстати, что это очень неважный способ», – смеется Джиллинхол.
Это репутация, которой он изо всех сил избегает. «Люди говорят: «Я слышал, ты так погружаешься в свою роль! Ты вес сбросил!» Как будто я сделал что-то волшебное, экстраординарное, – он добавляет к сказанному дипломатичную паузу. – Я понимаю, что это для многих не просто… Но люди любят говорить только о физической стороне процесса. Чем ты питался? На какой диете сидел?»
Даже сверстники пытаются испытывать его. «Некоторые актеры говорят мне: «Ты так тщательно готовишься к ролям. Я тоже сейчас готовлюсь к одной роли, думаешь, мне стоит пойти и спрыгнуть с крыши?» А я такой отвечаю: «Используй свое воображение!»
Но это еще и его, в некотором роде, репутация рефлексирующего человека. «Я часто захожу слишком далеко, и я не получаю удовольствия от результата, потому что это не всегда весело, понимаешь? в «Живом», – говорит Джилленхол, – было интересно просто испытать чувство полета, литературно выражаясь, но в конце концов процесс постепенно превратился в пытку».
«Я вырос с мыслью о том, что если тебе достается что-то невероятное, то в какой-то момент грядет и какое-то возмездие за это, – говорит он. – Я отталкивался от этого, физически, ментально, уносясь слишком далеко в пространства, чтобы понять, что радость должна быть частью процесса и должна быть его большей частью».
Есть ли у него ощущение, что ныряя во все эти души слишком глубоко, он нанес повреждения своей? Я не знаю. «По-видимому, к сожалению или к счастью, играя какой-то характер, я становлюсь ближе к нему больше, чем думаю. Есть люди, которые, прочитав мои слова, не захотят со мной обняться при встрече…»
Пытался ли кто-нибудь убедить его быть подальше от этого самовоспламенения? «Да. Это моя мама. Она все время пытается».
Джилленхолу потребовалось больше времени чем остальным, чтобы примириться с профессией. Он родился в Лос-Анджелесе, в семье, где мама – сценарист (Наоми Фонер, написавшая «На холостом ходу». За которую девочки, выросшие в восьмидесятые, будут ей вечно признательны), а папа – режиссер, Стивен Джилленхол. Наконец, его старшая сестра – актриса Мэгги Джилленхол. Первая роль досталась Джейку в возрасте десяти лет – роль сына Билли Кристала в «Городских пижонах», затем была школа, престижная Harvard-Westlike, потом колледж, где он изучал основы тибетского буддизма и восточный мистицизм в Колумбии и который оставил спустя два года, уйдя в актерскую профессию.
Он был создан для этого, прямо с самого начала, потому что «было ощущение, что я могу взять откуда-то и заразиться идеей, и выучить эти слова, и поймать момент, в котором все это можно применить, и ощутить, как это во мне отзовется». «Мне нравится звучание слов и ощущение, когда они вылетают у меня изо рта. Я люблю идиосинкразию людей и то, как они стараются неосознанно коммуницировать через свое поведение. Я всегда ищу настоящее, неподдельное».
«Правда? Когда это началось? В двенадцать?»
«Хммм…»
Кроме удачных ролей, ему выпало сыграть и несколько провалов, например, самый запомнившийся – фильм «Принц Персии. Пески времени», компании Disney/Jerry Bruck-heimer, экранной адаптации видеоигры, которая, честно говоря, не вдохновляет.
Критики сказали о ней так: The New Yorker: «Шлак!», The New York Times: «Мусор!». Считается, что для Джилленхола этот фильм стал своего рода прозрением, которое повлекло за собой сейсмическую активность и заставило его отвернуться от голливудских бегемотов в пользу более странных, небольших проектов. Естественно, как и в большинстве случаев, он пытается сгладить неровности: «Были сейсмические сдвиги, но каждый отвечает за все. Люди любят рассуждать и давать оценку, что-то называя неудачей в противопоставление другому, но я просто не мыслю такими критериями». От вопроса, будет ли он снова участвовать в блокбастере Джейк уклонился: «Может быть. Нет. Я не знаю. Без фанатизма. У меня нет обид и необходимости что-то обязательно сделать». Так как Джилленхол сейчас в возрасте за тридцать, и он уже добрую четверть века актер, у него много времени, чтобы привыкнуть к переговорам, иметь право выбирать. Он часто рассуждает о том, сколько «абсурда» в профессии актера, но сегодня он что-то уж слишком старается. Сейчас каждая пойманная эмоция становится картинкой в Интернете, мемом и тонет в клубах сетевых сплетен. Он упоминает прочтенную на рождественских каникулах книгу Дэвида МакКалоу, лауреата Пулитцеровской премии, биографию второго президента США Джона Адамса. Но об этом писала MailOnline, а я решила не сосредотачиваться на его пристрастии к нон-фикшн, а поговорить о том снимке папарацци с подписью «Джейк Джилленхол без майки на острове Сент Барт», где он предстал в плавках. Но, с другой стороны, у актеров ведь есть гораздо больше возможностей донести свое мнение до аудитории. За неделю до интервью он присутствовал на церемонии награждения премии «Золотой глобус», где выступила Мэрил Стрип со своей уже ставшей знаменитой речью, осуждавшей некоторые действия президента Дональда Трампа, а в своем «Твиттере» она написала, что «является одной из самых переоцененных актрис Голливуда». На той же церемонии британский актер Том Хидлстон, получивший статуэтку за шоу The Night Manager, поверхностно отозвался о страданиях людей в Южном Судане. Это так уронило его репутацию, что пришлось приносить извинения. Сегодня, как никогда раньше, актеров почитают и оскорбляют.
Джилленхол говорит, что не чувствует себя обязанным использовать собственную славу для громких заявлений: «Гораздо лучше быть уверенным в том, что люди, которые знают, о чем говорят, услышаны». Но оценивая его поступки, понимаешь, что он все-таки вовлечен в политику посредством родственников. Его семья активно поддерживает Американский союз защиты гражданских свобод. Он принимает участие в Бродвейских мероприятиях в пользу Хиллари Клинтон, и неделей позже этого интервью Джейк и его сестра Мэгги приняли участие в марше за права женщин в Вашингтоне. Наша встреча состоялась всего спустя неделю после инаугурации Трампа. На одном из зданий на бульваре Сансет висит гигантский портрет комика Билла Маэра с глазами из культовой рекламы окулиста Dr. T. J. Eckleburg и подписью внизу – «Вернем Америке разум» (пародия на девиз кампании Трампа, ред Esq.). Почти невозможно не говорить о происходящем в Америке, Британии и Европе, и в какой-то момент он меня останавливает: «Мне не интересно, что я об этом думаю потому, что я здоровый белый мужчина, – говорит он, – и то, что важно прямо сейчас не совпадает с тем, о чем я думаю».
Но я скажу так: «Мне не нравится, когда люди пишут: «Вы не должны слушать, что там этот актер сказал, пусть лучше политики говорят». Ирония в том, что мы выбрали селебрити в президенты и это больше не работает». Несколько лет назад, когда Джилленхол оказался в Вашингтоне, он опросил несколько человек на предмет экскурсии в Белый дом, на что те сказали, что стоит одеваться туда более формально. Что-то вроде того, что мы можем встретить вице-президента. В духе: «О, Боже! Я был там в паре новых туфель». Но во время экскурсии он оказался в Овальном кабинете, где его ждал Барак Обама. «Это был потрясающий момент, но не самый комфортный, – говорит он. – Я был не своей тарелке». И кто кому что сказал? «Я точно не припомню всего, но в какой-то момент президент сказал мне: «Наша страна занимает непростую позицию, есть люди, которым тяжело, и ваша задача развлекать нас, заставить взлететь, сделать что-то. Такой я вижу вашу цель». Мне понравилось то, что он сказал. И прозвучало что-то, вроде «Ок» с моей стороны». В подтверждение данного Обаме обещания, и, предполагая, что Барак наслаждается шоу, так же как и еще один человек, спустя несколько дней после нашего интервью Джилленхол летит в Нью-Йорк. Там живут его мать и сестра, и там сейчас живет и он сам со своей немецкой овчаркой Лео, и там начинаются репетиции мюзикла Стивена Сондхайма «Воскресный день в парке с Джорджем», который будет идти в театре « Хадсон» на Бродвее. Исполнительский талант Джилленхола не особенно раскрыт в его фильмах, но мюзиклы – его семья, и он театрал, и его можно увидеть в «Маленьком магазинчике ужасов» и концертной версии «Воскресного дня в парке с Джорджем». И обе постановки получили блестящие отзывы (если вы хотите проверить его способности, найдите в YouТube клип с его исполнением «And I am Telling You I’m Not Going» из Dreamgirls в «Saturday Night Live», где он одет в сверкающее коктейльное платье).
Несмотря на его профессиональные планы стать проще, Джилленхол выбрал очень джилленхольский мюзикл, чтобы показать, что он ему по зубам. «Воскресный день в парке с Джорджем» навеян знаменитой картиной Джорджа Сера «Воскресный день на острове Гранд-Жатт» и касается обстоятельств, при которых картина была написана, и всего наследия Сера и, почему бы и нет – смысла искусства в целом. К тому же, там невероятно сложные музыкальные партии. Когда Джейк получил приглашение, его реакция была типичной: «Вот дерьмо. Мне уже страшно». «Я подумал, если это меня так испугало, значит, я справлюсь. К тому же персонаж мне близок по некоторым причинам». «Воскресный день в парке с Джорджем» частично о взаимоотношениях Сера с любовницей, Дот, о невозможности глубоких отношений, о том, как это повлияло на его работу.
«Мешает мой внутренний психоаналитик. Это тебе близко, говоришь? Ха-ха! Да и нет, – говорит Джилленхол. – Я думаю у него было большое сердце, и не так уж важно, каким образом выразить это в тексте, я понимаю, насколько много у него было любви, и сколько он мог дать, и как такие сигналы пересекаются…»
«Это и мое тоже. Да, он был одержим работой. Она отгораживала его от связей со многими вещами, но и делала главные вещи глубже. Он хотел, чтобы она видела его таким, каким его видят другие люди. Такие вещи часто происходят в жизни».
А я пытаюсь разобраться, в какой части он говорит о Сера, а в какой части имеет в виду себя, Джейка. Он начинает цитировать роль, погружаться, пока не доходит до диалога Сера с Дот, в котором они пытаются ухватиться друг за друга словами, но дело проваливается. «Как много прекрасного в этой картине, – говорит Дот. – Ты должен позаботиться о себе». «Меня волнует эта картина, и ты будешь на ней», – отвечает Сера. «Я думала, вы меня поняли…», – говорит Дот. «Что мне нужно сказать?», – говорит Сера. «Скажите мне, чтобы я не уходила…», – говорит Дот. И все это невероятно по-актерски. Он хорош в этом диалоге, и я понимаю, что скоро премьера на Бродвее. Что скоро зрители будут бросать розы к его ногам, или что там ньюйоркцы делают в театрах. Мне кажется, что даже огни в этой маленькой комнате тускнеют. Потом звонит его телефон, и оказывается, что наше время вышло.
Джилленхол поднимается, потом снова садится, наслаждается тем, как слова вылетают у него изо рта, и ты понимаешь значение того места в рецензии на мюзикл в The New York Times, где написано, что «это стремительное перевоплощение, одновременно и одиночество, и единение, и действительно видно, что никто другой не смог бы передать такую высшую форму интимности». Потом он говорит, что не до конца уверен в нужных словах: «Я могу передать это только пением». И ты думаешь, хорошо, то что надо. И тут он начинает петь вполголоса, глядя тебе в глаза: «Увидел все, что ты дала мне, как же я не замечал до сих пор. Цветок на твоей шляпке. Ты улыбаешься. И цвет твоих волос… И то, как ты щуришься от солнечного света… твоя забота, твои чувства, твоя жизнь…». И потом он, к сожалению, перестает петь.
«Так и заканчивается!», и он прав. Так и надо заканчивать.
Дэниел Марти, Чед Брукс, Морган Акалдо.
Ассистенты стилиста Хлое Такаянаги.
Груминг Барбара Гийом
@ Forward Artists использует EX1 Cosmetics
Сценограф: Эми Хенри
