Только вернулся с киевского Майдана. Украинские друзья и знакомые, зная, что я с ним долго работал, спрашивают об Аблязове и о роли во всей этой истории их землячки, Елены Тищенко. Лихорадочный интерес новостных лент к решению французского суда спал, но мир продолжает следить за судьбой «опального казахского олигарха». Выдадут или нет? – вопрос не праздный.
Как бывший соратник я часто выслушиваю такое мнение: ну чего Аблязову не хватало, был бы в системе, в богатстве и почестях, ему ведь часто предлагали посты от акима до премьера. В ответ мне вспоминается время его первого конфликта с представителем семьи. По иронии судьбы это был нынешний соратник по оппозиции, а тогда всемогущий Рахат Алиев, захотевший заниматься сахарным бизнесом (потом превращенный в знаменитый «Сахарный Центр»). Но оказалось, что на этом рынке уже работает, и очень успешно, Мухтар Аблязов. Тогда началось давление. Многие сотрудники и друзья, вплоть до вице-президентов Астана-Холдинг (особенно двоих, весьма известных сейчас бизнесменов) прямо умоляли Мухтара пойти «под крышу» Рахата. Формулировка была примерно следующей: «один раз не … считается, иначе нас всех замочат, давай ляжем, отдадим ему долю».
Но Аблязов был против. Свое кредо он как-то высказал мне позже, уже по другому случаю, когда опять встал вопрос, что нужно «договорится», вернее, «лечь» под кого-то. Он сказал коротко и ясно: «Зачем мне деньги, если я сам перестану уважать себя?» В этом, на мой взгляд, и заключается принципиальное отличие Аблязова как личности, от многих (надеюсь, что все-таки не всех…) весьма состоявшихся, богатых людей в Казахстане: уровень его самоуважения зависит не от того, сколько у него денег. Поэтому он просто не мог принять других решений ни в конфликте с Рахатом, ни позднее в конфликте за контроль над БТА. Конечно, ему помогало трезвое осознание того, что никто не остановится на 10-20-40 процентах, стоит дать слабину и у тебя в итоге отберут все, при этом ты пройдёшь через унижение.
Такая бизнес-смелость сочеталась у Аблязова с незаурядной личной, физической отвагой. Помню один случай, который произошёл на заре возникновения «Астана-Холдинг»; тогда компания только переехала в здание на Абая-Ауэзова, а я работал помощником первого руководителя и регулировал приём посетителей. И вот однажды заходят в офис два конкретных бритоголовых братка. Два огромных казаха, выраженного борцовского вида, в спортивных костюмах. При этом особой охраны или службы безопасности у нас ещё не было. Девушки-секретарши, увидев нежданных гостей, медленно осели за свои столы, мне, признаться, тоже стало не по себе.
Я зашёл к Аблязову спросить, что делать. А распорядок работы у него, надо сказать, был бешеный, в это время мы как раз внедряли две смены секретарей и водителей, потому что в одну смену персонал просто не выдерживал задаваемый им темп работы. Выслушав меня, не отрываясь от бумаг, Аблязов сказал, что сейчас освободится и примет необычных посетителей. Борцы тем временем возмущались в приемной, что – кому? – им! – приходится ждать, и пытались пройти в кабинет. Мы с девушками стояли караулом у дверей и сдерживали их напор как могли, успокаивали, мол, подождите немного. Минут через 15 шеф их принял. Я не присутствовал при встрече, не знаю, о чем и как он с ними говорил. Но когда братки вышли, то как будто стали меньше в габаритах. Они еще пару раз появлялись в приёмной, но величали Аблязова уже уважительно «Маке» и покорно ждали аудиенцию по часу и больше.
Ещё ярче эта физическая смелость проявилась во время пребывания в тюрьме. Мне кажется только благодаря этому своему качеству Аблязов сумел сохраниться там как личность и избежать нескольких запланированных покушений. Но благодаря ему же – закономерно пришёл к оппозиционной деятельности. Ведь у нас в стране может быть только один альфа-самец, все остальные должны принять позу подчинения.
О вкладе Мухтара Аблязова в деятельность оппозиции можно говорить разное, но, на мой взгляд, никто не сделал большего, чем он. Личным участием, поддержкой СМИ, партий, движений и отдельных проектов – референдумов и курултаев. Другое дело, что у этой поддержки есть и негативный побочный эффект: в Казахстане теперь ничего невозможно делать на принципах волонтерства. Любое мероприятие оппозиции предполагает бюджет. Наверное только исламисты и национал-патриоты способны собирать людей на добровольных, бескорыстных началах, исключительно на идейной основе. Даже сейчас, когда в защиту самого Аблязова собираются голоса, сложилась анекдотическая ситуация. Все в соцсетях предлагают свои кандидатуры, чтобы поехать во Францию, и там лично объяснить французскому правосудию, что нельзя выдавать оппозиционера ни в Россию, ни в Украину. Билеты, отели и утренний кофе с круасанами подразумеваются. А вот желающих добровольно выйти на площадь в Астане или в Алмате, провести ночь в РОВД и иметь объяснения не с французским судьей, а с казахстанским – на порядок меньше. И это печальный итог десятилетий борьбы демократической оппозиции.
Нет нужды клеймить французского судью… Нужно понимать, что решение об экстрадиции – это решение политическое (да, да, тот самый real politics), и решение принятое даже не Францией, а Евросоюзом. И принято оно не только из-за нефти и других экономических интересов (хотя их не нужно сбрасывать со счета), но в первую очередь потому, что внутри страны нет широкой открытой поддержки Аблязова как лидера оппозиции. Поэтому казахстанцам, громко возмущающимся в сети несоблюдением французским судом святых принципов демократии, лучше обратить взор на самих себя и наш любимый, исторически очень храбрый, однако в данный момент ужасно равнодушный и пассивный народ.
Бахытжан Кетебаев
