Американский дипломат Джон Харрис о том, как играл в степи в кокпар, купил на конном рынке в Капчагае пони и в итоге понял, что именно сближает его с казахской культурой.
Прошлой весной, только приехав в Казахстан, я бродил по выставке «Родная земля» в музее Кастеева. Выставка собрала уникальные фотографии кочевников Великой казахской степи и индейцев Американского Запада, сделанные более ста лет назад.
Фотографии, кроме того, что служат потрясающим историческим документом, выявили удивительное сходство между двумя обществами. Родственность культур, рожденных в разных концах света. Палатки кочевников – индейские teepees и казахские юрты; сложные церемониальные головные уборы; гордые, обветренные лица старцев и чувство бесконечного свободного пространства на заднем плане.
А еще кони, лошади – они были повсюду в обеих коллекциях фотографий. Буквально подраставшие верхом на лошадях дети; одинаковые, сделанные специально для длительных поездок по открытой местности седла; и там и там лошади надежны, выносливы, с широкими спинами и крепкими короткими ногами – именно такие нужны кочевникам. В обоих обществах лошадь была главной движущей силой, больше чем просто прирученное, полезное для хозяйства животное. Отсюда его почитание, тронувшее меня до глубины души.
Ведь я тоже всю жизнь, с детства был окружен лошадями. Моя мама шутит, что она сделала все для того, чтобы ее дети научились ездить верхом прежде, чем смогли ходить. Оказалось, похожая поговорка есть у казахов, так говорили про детей кочевников.
Я вырос на классическом ранчо Американского Запада, и вокруг меня всегда были лошади. Когда мне хотелось большего, чем просто потрепать их по холке и погладить, я, не задумываясь, работал на местной ферме и кидал лопатой навоз в обмен на шанс покататься верхом.
А потом я открыл для себя поло – командную игру в мяч на лошадях, которая проходит на скорости, на какую только способна лошадиная сила. Все мальчишки в какой-то момент предпочитают командные виды спорта с соревновательным духом. Я не был исключением. Недолгое время даже играл в поло профессионально, однажды – в команде, организованной индийским махараджи Джодхпур.
Еще до приезда в Казахстан я узнал, что моя любимая игра происходит от центральноазиатской игры кокпар, или бушкази, и всегда хотел посмотреть на оригинал. Прошлым летом мне выпал такой шанс: с компанией единомышленников я отправился в путешествие по региону в поисках корней нашего западного поло. Мы побывали в самых труднодоступных и пустынных местах и однажды, решив отдохнуть, разбили лагерь на берегу Иссык-Куля. Там и повстречались с группой местных парней, игравших, как оказалось, в bushkazi. Две команды всадников боролись за тушу козла – трофей доставался самому быстрому, ловкому и выносливому. Все почти как в моем родном поло!
Впечатленный происходящим, я в азарте подступил слишком близко к «бою». Всадники – молодые, совсем мальчишки – подозрительно следили за мной, лихо гарцуя на своих скакунах, с мальчишеской бравадой демонстрируя свою удаль. В конце концов один из них то ли сжалился надо мной, то ли решил проверить, но неожиданно предложил свою лошадь. Уговаривать меня не пришлось. Я мигом вскочил верхом, придавил коленом обезглавленную козу и вихрем унесся к воротам соперника. Кажется, я произвел впечатление на аульных пацанов. По крайней мере, все еще надеюсь на это.
Поло – сложная конкурентная игра, которая проходит на высокой скорости. Я опытный игрок и, казалось, был готов к кокпару. Тем не менее ничто из того, чему я научился в профессиональной лиге, не подготовило меня к последовавшему хаосу. Это было нечто невероятное! Животные бросались с места в карьер и врезались друг в друга на полном ходу. Кони ржали, люди вопили. Кругом непроницаемый столб пыли. Невероятно шустрые мальчишки пригибаются к самой земле, в то время как их лошади несутся диким галопом – подныривают под вас и шутя отбирают козла, с половину их собственного веса.
Зато я научился ценить стратегию игры, тщательно планировать ходы в условиях давки и абсолютной невидимости. Думаю, в поло я теперь непобедим.
Позже в надежде приобщить своих детей (их у меня трое) к казахскому наследию я повез их в Капчагай, на конный рынок. Там мы увидели сотни, тысячи лошадей — больших и маленьких, упитанных и худых, большинство с особым клеймом – выставленных на продажу стоявшими рядом хозяевами.
С помощью жестов и пары знакомых слов на русском, мы спрашивали, есть ли здесь лошади, приученные к наезднику. В поисках мы прошли много рядов, мимо бесчисленного количества лошадей, предназначенных для обеденного стола, пока не наткнулись на своего пони. Мы с детьми влюбились в него с первого взгляда. И под одобрительные возгласы окружающих, прокатившись на нем, тут же купили.
Мы назвали его Caspian. Он теперь живет на ипподроме Алматы, рядом с соседями, детство которых явно было более благополучным. Мой друг и тамошний сотрудник Толик всегда смеется, когда рассказывает кому-нибудь историю нашего Каспиана. А иногда я все еще ловлю его подозрительный взгляд – Каспиан как будто следит за мной, думая, а не откармливают ли его для заклания.
Но с каждым днем он становится все более уверенным. Я часто катаюсь на нем – или правильнее сказать с ним – в степи и предгорьях. Любуясь окрестными пейзажами, я бывает, размышляю о судьбе своего друга и его собратьев. Со времен Чингисхана они сильно изменились, не правда ли?
Вообще, чем больше я узнаю про Казахстан, тем больше убеждаюсь, что лошади пронеслись галопом сквозь его культуру и историю, затронув своими копытами каждый аспект.
Мой работодатель здесь – Агентство США по международному развитию – подхватил тему. Еще в начале 1990-х, только приехав в Казахстан после обретения независимости, USAID решил разместить в центре своего логотипа лошадь. Старожилы нашего офиса до сих пор показывают сохранившиеся с тех времен кофейные кружки и футболки с этим рисунком. И вот недавно мы обновили логотип: для новой эпохи – новые цвета и дизайн. Но лошадка, как символ связи культур наших стран, осталась.
Вообще такие связи не всегда очевидны. Но, к примеру, я, где бы ни путешествовал, всегда ищу родственные души заядлых лошадников. Мы как одинокие всадники, встретившиеся в голой степи, можем говорить на разных языках и ничего не знать о культуре друг друга. Но нас соединит эта древняя, почти первобытная любовь к своему коню. Это настоящее братство.
В одном ауле мне рассказали про старый обычай, все еще чтимый в традиционных казахских семьях: когда мальчику исполняется три года, его садят в первый раз на коня с помощью специального седла, удерживающего равновесие. Как только конь трогается с места, старейшины благословляют маленького всадника такими словами:
«Перейти через пустыню, где крылья птицы устанут.
Найти путь в бездорожье, быть впереди войска в бою.
Пусть твоя лошадь всегда будет наготове. Я желаю тебе этого».
Этими словами я бы хотел благословить своего сына.
Автор Джон Харрис работает в региональной Миссии USAID в Центральной Азии в Алматы.
Мнения, выраженные в этой статье, являются личными и не обязательно отражают точку зрения правительства США.
