Гульнара Бажкенова подводит итог недетских скандалов, разразившихся в Казахстане за последнее время, и утверждает, что дети стали самой актуальной политической повесткой дня в Казахстане.
В этом году первый день лета, всегда отмечавшийся в режиме дежурных утренников, на которых детки к умилению взрослых пляшут, поют и рассказывают стихи, прошел в полном соответствии со своим названием и миссией. День защиты детей встретили на фоне менингокока и серьезных разговоров про детей, которых надо защищать в буквальном смысле и не только по праздникам. За судьбой мальчика из южно-казахстанского села Абай следит вся страна, а накануне 1 июня по этому поводу высказался уже сам Нурсултан Назарбаев. Неслыханное дело, обычно президента стараются дистанцировать от подобных скандалов, а тут он комментирует щепетильное дело на заседании политсовета «Нур Отан», произносит страшное слово «изнасиловали» и недвусмысленно обозначает свою позицию. Фактически он принимает сторону общественников, потому как опытный политик понимает, что проблему прорвало, и он больше не может стоять ни в стороне, ни над, сохраняя загадочный и сакральный характер казахстанской власти.
Ситуация в Абае за четыре месяца после начала скандальных событий не разрешилась, а стала еще запутанней. Противостояние уполномоченного по делам детей Загипы Балиевой и общественников приняло характер открытой холодной войны. В плен пока еще не берут, но способы борьбы не выбирают. Депутат и государственный омбудсмен призвала не пускать в детские дома волонтеров и общественников, а в канун детского праздника привела в парламент девочку в маске, и та под прицелом телекамер рассказала депутатам о своих душевных страданиях после смерти родителей и мыслях о самоубийстве. От крайнего шага девочку спас колл-центр, и если это слово, будто вложенное в уста несчастного ребенка взрослыми и повторенное не раз, звучало как навязчивый продакт-плейсмент, то упоминание интернета как места, где она находила любую информацию о том, как совершить суицид, не оставляло слушателям сомнений в том, где сегодня находится главное зло. Конечно же, в интернете.
Когда вопрос назревает, он становится политическим. В какой-то момент просыпаются, солидаризируются и начинают качать права рабочие, добиваясь достойных зарплат, условий труда и оплачиваемого отпуска. В другой – на передний план выходит женский вопрос, и суфражистки разными способами, вплоть до экстремистских, требуют права голоса и свободы от сексуальных посягательств. Следом подтягиваются меньшинства – национальные, религиозные, сексуальные…
О том, какой вопрос на данный момент актуален, можно судить о развитии общества. Если в одном уголке земли великий профессионал из-за сексуальных домогательств теряет репутацию и рискует оказаться в тюрьме, то в другом – такие же обвинения встречают непонимание со стороны людей с мышлением доиндустриальной эпохи, когда любое приставание к женщине считалось естественным поведением для мужчины. Если в одних странах человек в коляске может учиться, работать и ходить в музей и театр, то в других он ограничен стенами своего или казенного дома. Где-то нельзя шлепнуть ребенка по попе, потому что у него есть независимые от родительской воли права, а где-то можно долгое время жестоко избивать при молчаливом свидетельстве соседей. Это разные ступени эволюции. Наше место показывают события последних лет и месяцев, концентрированные преступления против детей, получившие широкую огласку, говорят о том, что про свадьбы геев и несанкционированное хватание женских ягодиц нам все-таки рановато беспокоиться. Когда-нибудь, возможно, дорастем, а пока надо хотя бы детей спасти.
Мальчик из Абая не случайно стал яблоком раздора и чуть ли не физической дележки между общественниками и государством в лице г-жи Балиевой. Это конкурентная политическая борьба за влияние, которая началась 25 марта 2016 года – в день, когда в Казахстане ввели должность уполномоченного по правам ребенка. К этому моменту в стране уже появились известные общественные деятели в области защиты прав детей с безусловным уважением в глазах окружающих, которые выросли из интернет-пабликов и сетевых волонтерских движений, помогавших детдомам и малообеспеченным семьям. Аружан Саин – пример того, как из свободного сетевого пространства выходят большие фигуры. Даже при подчеркнутой и неустанно провозглашаемой аполитичности их отличает независимость. Может быть, поэтому в стране и появился официальный детский омбудсмен?
Работу в новой должности Загипа Балиева начала с настойчивых призывов к детским и молодежным движениям консолидироваться и объединяться, разумеется, под патронажем уполномоченного по правам детей в своем лице и руководящей ролью партии«Нур Отан». Вместе они привычно начали порождать проекты с названиями сколь жизнеутверждающими, столь и бессмысленными, как например «Счастливая семья – счастливые дети» или «Казахстан, дружественный ребенку!», и все, конечно же, в рамках госзаказа и программы «Рухани жангыру». Даже если власть не собиралась вступать в прямую конкуренцию с общественниками, то очень хотела, чтобы они выступали под ее эгидой. Наше государство ревниво и не любит отдавать на вольницу гражданского сектора даже такую частность как защита прав детей. Оно стремится всех вокруг заключить в свои объятия.
Только вот независимые детские омбудсмены, которых никто никуда не назначал, уже сами настолько организовались и окрепли, что им это явно не нужно. Судя по осторожным публичным комментариям Аружан Саин, ей не раз предлагали статусные должности, и она всегда отказывалась. А у нас если не получается консолидации, то получается конфронтация. Открытое противостояние Загипы Балиевой и Аружан Саин, где одна олицетворяет давно омертвевший чиновничий мир, а другая – непосредственную общественную жизнь, началось не с Абая, а, как минимум, за два года до того. Это государство и общество не сошлись в очередной раз, два деятеля – один государственный, а другой народный – представляют две разные точки зрения, две диаметрально противоположные гражданские позиции, между которыми встряла жизнь беззащитного мальчика из южно-казахстанского села с его непростыми нравами и порядками.
В этом году первый день лета, всегда отмечавшийся в режиме дежурных утренников, на которых детки к умилению взрослых пляшут, поют и рассказывают стихи, прошел в полном соответствии со своим названием и миссией. День защиты детей встретили на фоне менингокока и серьезных разговоров про детей, которых надо защищать в буквальном смысле и не только по праздникам. За судьбой мальчика из южно-казахстанского села Абай следит вся страна, а накануне 1 июня по этому поводу высказался уже сам Нурсултан Назарбаев. Неслыханное дело, обычно президента стараются дистанцировать от подобных скандалов, а тут он комментирует щепетильное дело на заседании политсовета «Нур Отан», произносит страшное слово «изнасиловали» и недвусмысленно обозначает свою позицию. Фактически он принимает сторону общественников, потому как опытный политик понимает, что проблему прорвало, и он больше не может стоять ни в стороне, ни над, сохраняя загадочный и сакральный характер казахстанской власти.
Ситуация в Абае за четыре месяца после начала скандальных событий не разрешилась, а стала еще запутанней. Противостояние уполномоченного по делам детей Загипы Балиевой и общественников приняло характер открытой холодной войны. В плен пока еще не берут, но способы борьбы не выбирают. Депутат и государственный омбудсмен призвала не пускать в детские дома волонтеров и общественников, а в канун детского праздника привела в парламент девочку в маске, и та под прицелом телекамер рассказала депутатам о своих душевных страданиях после смерти родителей и мыслях о самоубийстве. От крайнего шага девочку спас колл-центр, и если это слово, будто вложенное в уста несчастного ребенка взрослыми и повторенное не раз, звучало как навязчивый продакт-плейсмент, то упоминание интернета как места, где она находила любую информацию о том, как совершить суицид, не оставляло слушателям сомнений в том, где сегодня находится главное зло. Конечно же, в интернете.
Когда вопрос назревает, он становится политическим. В какой-то момент просыпаются, солидаризируются и начинают качать права рабочие, добиваясь достойных зарплат, условий труда и оплачиваемого отпуска. В другой – на передний план выходит женский вопрос, и суфражистки разными способами, вплоть до экстремистских, требуют права голоса и свободы от сексуальных посягательств. Следом подтягиваются меньшинства – национальные, религиозные, сексуальные…
О том, какой вопрос на данный момент актуален, можно судить о развитии общества. Если в одном уголке земли великий профессионал из-за сексуальных домогательств теряет репутацию и рискует оказаться в тюрьме, то в другом – такие же обвинения встречают непонимание со стороны людей с мышлением доиндустриальной эпохи, когда любое приставание к женщине считалось естественным поведением для мужчины. Если в одних странах человек в коляске может учиться, работать и ходить в музей и театр, то в других он ограничен стенами своего или казенного дома. Где-то нельзя шлепнуть ребенка по попе, потому что у него есть независимые от родительской воли права, а где-то можно долгое время жестоко избивать при молчаливом свидетельстве соседей. Это разные ступени эволюции. Наше место показывают события последних лет и месяцев, концентрированные преступления против детей, получившие широкую огласку, говорят о том, что про свадьбы геев и несанкционированное хватание женских ягодиц нам все-таки рановато беспокоиться. Когда-нибудь, возможно, дорастем, а пока надо хотя бы детей спасти.
В традиционном Казахстане с его провозглашаемыми семейными ценностями, непреходящим бэби-бумом и семьюдесятью процентами граждан, считающих себя верующими, самым актуальным политическим вопросом неожиданно стал вопрос детский.Судьба мальчика из Абая, которого сначала очень по-казахски оставили в ауле на попечение старенькой бабушки, едва ли способной позаботиться о самой себе, а потом изнасиловали (или нет) старшеклассники, и устроили хайп на всю страну – это судьба казахстанского ребенка, которая, как у раба древнеримской империи, полностью зависит от везения, от того, какой хозяин-родитель попался. Права детей в Казахстане все еще являются сугубо внутрисемейным делом, как в средневековой Европе, где ненужных детей – больных или «неправильного» пола – просто выкидывали на помойку. И если вопрос созрел до того, чтобы сломать сложившиеся устои, то только благодаря независимым детским правозащитникам и тому самому опасному и учащему нехорошим вещам интернету. Это они, неравнодушные люди и Всеобщая сеть поднимали сокрытое и замятое, так чтобы мы уже не могли отворачиваться и делать вид, что ничего не знаем.
Мальчик из Абая не случайно стал яблоком раздора и чуть ли не физической дележки между общественниками и государством в лице г-жи Балиевой. Это конкурентная политическая борьба за влияние, которая началась 25 марта 2016 года – в день, когда в Казахстане ввели должность уполномоченного по правам ребенка. К этому моменту в стране уже появились известные общественные деятели в области защиты прав детей с безусловным уважением в глазах окружающих, которые выросли из интернет-пабликов и сетевых волонтерских движений, помогавших детдомам и малообеспеченным семьям. Аружан Саин – пример того, как из свободного сетевого пространства выходят большие фигуры. Даже при подчеркнутой и неустанно провозглашаемой аполитичности их отличает независимость. Может быть, поэтому в стране и появился официальный детский омбудсмен?
Работу в новой должности Загипа Балиева начала с настойчивых призывов к детским и молодежным движениям консолидироваться и объединяться, разумеется, под патронажем уполномоченного по правам детей в своем лице и руководящей ролью партии«Нур Отан». Вместе они привычно начали порождать проекты с названиями сколь жизнеутверждающими, столь и бессмысленными, как например «Счастливая семья – счастливые дети» или «Казахстан, дружественный ребенку!», и все, конечно же, в рамках госзаказа и программы «Рухани жангыру». Даже если власть не собиралась вступать в прямую конкуренцию с общественниками, то очень хотела, чтобы они выступали под ее эгидой. Наше государство ревниво и не любит отдавать на вольницу гражданского сектора даже такую частность как защита прав детей. Оно стремится всех вокруг заключить в свои объятия.
Только вот независимые детские омбудсмены, которых никто никуда не назначал, уже сами настолько организовались и окрепли, что им это явно не нужно. Судя по осторожным публичным комментариям Аружан Саин, ей не раз предлагали статусные должности, и она всегда отказывалась. А у нас если не получается консолидации, то получается конфронтация. Открытое противостояние Загипы Балиевой и Аружан Саин, где одна олицетворяет давно омертвевший чиновничий мир, а другая – непосредственную общественную жизнь, началось не с Абая, а, как минимум, за два года до того. Это государство и общество не сошлись в очередной раз, два деятеля – один государственный, а другой народный – представляют две разные точки зрения, две диаметрально противоположные гражданские позиции, между которыми встряла жизнь беззащитного мальчика из южно-казахстанского села с его непростыми нравами и порядками.
