Скульптор и учитель изобразительного искусства Юлия Яковлева открывает на Esquire.kz свою рубрику, в которой будет рассказывать о реформе образования прямо из своего класса.В первой колонке она рассказывает о странном гибриде, который будут преподавать детям со следующего года.
Итак, за 10 минут до звонка на урок в учительскую зашла завуч:
– Юля, я тебе тут программу распечатал для 5-9-х классов.
Подхожу к столу, вижу листы с иллюстрациями – девочки с личной гигиеной и шитьем, мальчики с электрическими инструментами…
– Не-е-е, это не мне! Вы что-то перепутали! – говорю ему.
Проходит неделя. В учительской опять появляется завуч:
– Юля, я все программы пересмотрел, все перевернул – там больше ничего нет, это единственная программа по новому предмету «Художественный труд» 5-9 классы, которую Министерство Образования собирается запускать со следующего учебного года!
Делать нечего, сажусь за стол и начинаю читать календарный план программы. Все еще надеясь на ошибку. Читая, прихожу в ужас. «Вы это читали?» – Спрашиваю у завуча и трясу перед его носом бумагами.
– Да, читал! И теперь не знаю, кто, какой педагог должен вести предмет, есть ли такой гений на свете и нужен ли нам вообще такой предмет… и такой человек, - слегка запутавшись, ответил завуч.
И вот я сижу и прикидываю, как будет реализован данный проект в частных школах. С учетом всего оборудования, которое необходимо приобретать, с учетом того, что этот предмет придется вести трем разным специалистам, вряд ли его оставят в частной школе. Частные школы не приносят столько прибыли, чтобы закупать все необходимое оборудование для ведения этого предмета. Даже если одну зарплату педагога делить на троих, это не решит вопроса. У родителей учеников частных школ не принято обеспечивать своих детей художественными материалами и инструментами, ученики приходят на урок с пеналом, в котором лежат ручки, карандаш и ластик, да и пенал только в начале учебного года.
А как же будет реализовываться новая программа в государственных школах? За чей счет? Обычная история, родители покупать не будут, попробуй из них что-нибудь вытрясти, им бы на пропитание заработать. Государство? Всплывают воспоминания моего детства еще благословенных 80-х годов. На труды мы приносили из дома посуду и продукты и как-то справлялись, у меня даже осталась пара рецептов, которыми я до сих пор пользуюсь. А вот ненависть к шитью уроки труда мне прочно привили. В нашем классе стояли две швейные машинки более или менее работающие после очередного ремонта, остальные починке не поддавались и стояли ненужной громоздкой декорацией. Нас, девочек, на две машинки было пятнадцать человек, потому сесть и что-то пошить удавалось лишь тем, кто успевал растолкать одноклассниц локтями или огреть кого по башке. Остальные получали тройку, так что сегодня мне даже сложно судить, что же это был за урок у нас – труда, физкультуры или развития воли. От уроков труда у меня остались воспоминания в виде простроченных пальцев одноклассницы, хлещущей из раны крови и наши усилия по спасению руки, которую мы пытались вытащить из машинки.
Думаю, новый школьный предмет – гибрид труда и Изо – в государственной школе продолжит славную советскую традицию. Дети будут работать на сломанном оборудовании или все обернется фарсом, как с информатикой в 80-х, которая на доске преподавалась, а в компьютерный класс детей и близко не подпускали.
Но главное даже не это. Каким образом воображение чиновника соединило эти два предмета – изобразительное искусство и труд? Конечно же, это идет от пренебрежения к обоим. Насколько же далеко отношение министерства образования от тенденции современной педагогики, которая возводит в приоритет развитие творческих способностей, всего того, что включает в себя ART.
Учитель труда будет рассказывать казахстанским детям о портрете и пейзаже, об истории искусств и великих художниках, он будет объяснять им про цвет и палитру, про то, что импрессионисты любили жить и работать на юге Франции не из-за хорошего вина и тамошней кухни, а по причине неповторимого света… Ни одни курсы повышения квалификации не научат трудовика рисовать, он никогда не сможет показать последовательность ни на доске, ни на бумаге. А дети посмотрят и скажут: «Эй, дядя или тетя, вы сами ничего не умеете, еще нас учить будете?!» Дети они такие, их не проведешь.
Я как-то имела разговор с одной учительницей младших классов 45-й школы. На мой вопрос, кто у них ведет изобразительное искусство, она ответила честно: « Мы все ведем сами, сейчас же все в интернете есть, ну образцы там есть».
– А вы последовательность на доске показываете? Вы вообще пробовали учить детей рисовать? – спрашиваю.
– Нет, у нас же в дипломе написано, что мы имеем право, вот и отстаньте от меня!
Это произошло пару лет назад, я тогда хотела устроиться в государственную школу. Позвонила в районный отдел образования – мне сказали вакансий учителя изобразительного искусства нет, можете пройтись по школам. Когда я прошлась по школам микрорайонов «Орбита», поняла, почему вакансий нет: все они прибраны учителями началки, с попустительства директоров. А учителя младших классов, набрав непрофильные предметы, потом, как правило, не проводят их вовсе. У моей подруги сын учится в 68-й школе – за два года Изо у них было два раза. Только в 37-ой школе мне сказали, что могут дать 5 и 6 классы, но вас вряд ли устроят два часа в неделю. Я отказалась, поскольку это не реально – научить подростка в 11 лет рисовать за один час в неделю, после того как в младших классах его ничему не научили, а по программе в этот период – гипсовые части лица Давида. Так с идеей работать в государственной школе я завязала.
А теперь «Изо» вообще отдают трудовикам, которых модно называть учителями «технологии», но ведь сути дела название не меняет. Я представляю их преподающими, особенно в таких тонких разделах как «визуальное искусство» или «декоративно-прикладное искусство» и не знаю, плакать мне или смеяться. Я на своем кружке учу мальчиков пилить и вкручивать шурупы, когда это необходимо для создания скульптуры или для организации выставки. Да, я умею пользоваться молотком, гвоздями, дрелью, пилой и даже болгаркой – но я скульптор. Я готова научить мальчиков пользоваться этими инструментами ради искусства и красоты, а уж более простую бытовую вещь, типа сарая, с такими сложными навыками они тем более смогут сделать. Но электричества я боюсь. Опасные инструменты в руках подростков чреваты последствиями – увечьями и отрубленными пальцами – лично я пас, не возьмусь. Из всего нашего потока художественно-графического факультета я знаю только одну девушку, которая умеет шить, и вовсе не с отделения текстиля, как можно подумать, а с живописи. Нас не учили шить, даже наших текстильщиц – они занимались батиком, гобеленом и коврами. Все изучили классическую школу – рисунок, живопись, композицию, пластическую анатомию, и профилирующие предметы в зависимости от отделения. У нас как скульпторов из декоративно-прикладного была только керамика. Черчение – один семестр.
Декоративно-прикладное может вести каждый художник, пару раз поэкспериментировав с материалом, ведь мы все великолепно работаем руками, да и создавать любое произведение искусства – каждый раз новый опыт, тут нет одного шаблона, рецепта или схемы, тут нет ни одного повторения. Поэтому для нас привычно работать без схем, шаблонов и инструкций – это специфика нашей работы. А трудовики и технологи могут и должны работать только по инструкции, шаблону и схеме – это специфика уже их работы. Я на 13 лет уходила из школы работать в рекламу – я отлично знаю графические редакторы, я была дизайнером, я могу научить основам компьютерного дизайна, но я не вижу этого в новой программе.
У предмета «Искусство» и у предмета «Технология» – разные цели! А новым предметом «Художественный труд» мы формируем искаженное мировоззрение, и это самое худшее, что дает новый предмет. Трагикомический мутант как кривое зеркало нашего общества.
Продолжение следует…
Автор Юлия Яковлева
Итак, за 10 минут до звонка на урок в учительскую зашла завуч:
– Юля, я тебе тут программу распечатал для 5-9-х классов.
Подхожу к столу, вижу листы с иллюстрациями – девочки с личной гигиеной и шитьем, мальчики с электрическими инструментами…
– Не-е-е, это не мне! Вы что-то перепутали! – говорю ему.
Проходит неделя. В учительской опять появляется завуч:
– Юля, я все программы пересмотрел, все перевернул – там больше ничего нет, это единственная программа по новому предмету «Художественный труд» 5-9 классы, которую Министерство Образования собирается запускать со следующего учебного года!
Делать нечего, сажусь за стол и начинаю читать календарный план программы. Все еще надеясь на ошибку. Читая, прихожу в ужас. «Вы это читали?» – Спрашиваю у завуча и трясу перед его носом бумагами.
– Да, читал! И теперь не знаю, кто, какой педагог должен вести предмет, есть ли такой гений на свете и нужен ли нам вообще такой предмет… и такой человек, - слегка запутавшись, ответил завуч.
И вот я сижу и прикидываю, как будет реализован данный проект в частных школах. С учетом всего оборудования, которое необходимо приобретать, с учетом того, что этот предмет придется вести трем разным специалистам, вряд ли его оставят в частной школе. Частные школы не приносят столько прибыли, чтобы закупать все необходимое оборудование для ведения этого предмета. Даже если одну зарплату педагога делить на троих, это не решит вопроса. У родителей учеников частных школ не принято обеспечивать своих детей художественными материалами и инструментами, ученики приходят на урок с пеналом, в котором лежат ручки, карандаш и ластик, да и пенал только в начале учебного года.
А как же будет реализовываться новая программа в государственных школах? За чей счет? Обычная история, родители покупать не будут, попробуй из них что-нибудь вытрясти, им бы на пропитание заработать. Государство? Всплывают воспоминания моего детства еще благословенных 80-х годов. На труды мы приносили из дома посуду и продукты и как-то справлялись, у меня даже осталась пара рецептов, которыми я до сих пор пользуюсь. А вот ненависть к шитью уроки труда мне прочно привили. В нашем классе стояли две швейные машинки более или менее работающие после очередного ремонта, остальные починке не поддавались и стояли ненужной громоздкой декорацией. Нас, девочек, на две машинки было пятнадцать человек, потому сесть и что-то пошить удавалось лишь тем, кто успевал растолкать одноклассниц локтями или огреть кого по башке. Остальные получали тройку, так что сегодня мне даже сложно судить, что же это был за урок у нас – труда, физкультуры или развития воли. От уроков труда у меня остались воспоминания в виде простроченных пальцев одноклассницы, хлещущей из раны крови и наши усилия по спасению руки, которую мы пытались вытащить из машинки.
Думаю, новый школьный предмет – гибрид труда и Изо – в государственной школе продолжит славную советскую традицию. Дети будут работать на сломанном оборудовании или все обернется фарсом, как с информатикой в 80-х, которая на доске преподавалась, а в компьютерный класс детей и близко не подпускали.
Но главное даже не это. Каким образом воображение чиновника соединило эти два предмета – изобразительное искусство и труд? Конечно же, это идет от пренебрежения к обоим. Насколько же далеко отношение министерства образования от тенденции современной педагогики, которая возводит в приоритет развитие творческих способностей, всего того, что включает в себя ART.
Учитель труда будет рассказывать казахстанским детям о портрете и пейзаже, об истории искусств и великих художниках, он будет объяснять им про цвет и палитру, про то, что импрессионисты любили жить и работать на юге Франции не из-за хорошего вина и тамошней кухни, а по причине неповторимого света… Ни одни курсы повышения квалификации не научат трудовика рисовать, он никогда не сможет показать последовательность ни на доске, ни на бумаге. А дети посмотрят и скажут: «Эй, дядя или тетя, вы сами ничего не умеете, еще нас учить будете?!» Дети они такие, их не проведешь.
Я как-то имела разговор с одной учительницей младших классов 45-й школы. На мой вопрос, кто у них ведет изобразительное искусство, она ответила честно: « Мы все ведем сами, сейчас же все в интернете есть, ну образцы там есть».
– А вы последовательность на доске показываете? Вы вообще пробовали учить детей рисовать? – спрашиваю.
– Нет, у нас же в дипломе написано, что мы имеем право, вот и отстаньте от меня!
Это произошло пару лет назад, я тогда хотела устроиться в государственную школу. Позвонила в районный отдел образования – мне сказали вакансий учителя изобразительного искусства нет, можете пройтись по школам. Когда я прошлась по школам микрорайонов «Орбита», поняла, почему вакансий нет: все они прибраны учителями началки, с попустительства директоров. А учителя младших классов, набрав непрофильные предметы, потом, как правило, не проводят их вовсе. У моей подруги сын учится в 68-й школе – за два года Изо у них было два раза. Только в 37-ой школе мне сказали, что могут дать 5 и 6 классы, но вас вряд ли устроят два часа в неделю. Я отказалась, поскольку это не реально – научить подростка в 11 лет рисовать за один час в неделю, после того как в младших классах его ничему не научили, а по программе в этот период – гипсовые части лица Давида. Так с идеей работать в государственной школе я завязала.
А теперь «Изо» вообще отдают трудовикам, которых модно называть учителями «технологии», но ведь сути дела название не меняет. Я представляю их преподающими, особенно в таких тонких разделах как «визуальное искусство» или «декоративно-прикладное искусство» и не знаю, плакать мне или смеяться. Я на своем кружке учу мальчиков пилить и вкручивать шурупы, когда это необходимо для создания скульптуры или для организации выставки. Да, я умею пользоваться молотком, гвоздями, дрелью, пилой и даже болгаркой – но я скульптор. Я готова научить мальчиков пользоваться этими инструментами ради искусства и красоты, а уж более простую бытовую вещь, типа сарая, с такими сложными навыками они тем более смогут сделать. Но электричества я боюсь. Опасные инструменты в руках подростков чреваты последствиями – увечьями и отрубленными пальцами – лично я пас, не возьмусь. Из всего нашего потока художественно-графического факультета я знаю только одну девушку, которая умеет шить, и вовсе не с отделения текстиля, как можно подумать, а с живописи. Нас не учили шить, даже наших текстильщиц – они занимались батиком, гобеленом и коврами. Все изучили классическую школу – рисунок, живопись, композицию, пластическую анатомию, и профилирующие предметы в зависимости от отделения. У нас как скульпторов из декоративно-прикладного была только керамика. Черчение – один семестр.
Декоративно-прикладное может вести каждый художник, пару раз поэкспериментировав с материалом, ведь мы все великолепно работаем руками, да и создавать любое произведение искусства – каждый раз новый опыт, тут нет одного шаблона, рецепта или схемы, тут нет ни одного повторения. Поэтому для нас привычно работать без схем, шаблонов и инструкций – это специфика нашей работы. А трудовики и технологи могут и должны работать только по инструкции, шаблону и схеме – это специфика уже их работы. Я на 13 лет уходила из школы работать в рекламу – я отлично знаю графические редакторы, я была дизайнером, я могу научить основам компьютерного дизайна, но я не вижу этого в новой программе.
У предмета «Искусство» и у предмета «Технология» – разные цели! А новым предметом «Художественный труд» мы формируем искаженное мировоззрение, и это самое худшее, что дает новый предмет. Трагикомический мутант как кривое зеркало нашего общества.
Продолжение следует…
Автор Юлия Яковлева
