Гульнара Бажкенова накануне дня поддержки людей с инвалидностью встретилась и поговорила с Алмазом Ержан – человеком, который много лет прикован к инвалидной коляске, но несмотря на это занимает активную жизненную и гражданскую позицию.
Как дела, Алмаз? Мы давно с вами дружим на фэйсбуке, а встретились первый раз…
Дела – хорошо! В этом году у меня как раз прошел мушель жас, не знаю, как это связано, но к этому времени у меня проявилась уверенность. Я не теряюсь. Раньше у меня была куча вопросов, а сейчас я как-то спокоен.
А какие у вас были вопросы?
Да обычные вопросы, кто я, что я, как зарабатывать, как устроить жизнь, как выжить. Я же приезжий, здесь у меня нет родственников, нет условий, которые есть у некоторых людей. Я приехал в столицу абсолютно голым на коляске и больной. Я приехал в дом инвалидов. Мое здоровье ухудшилось, и я пошел в дом инвалидов, чтобы если станет совсем плохо быть под наблюдением.
А до этого жили с семьей?
До этого я снимал квартиру в Кокшетау и жил один. Моя семья живет в райцентре, в Красном Яре, это долгая история, почему я переехал – дома у родителей печка и когда у меня началось сильное ухудшение, врачи сказали, что именно печка делает хуже. Пришлось снимать квартиру в городе. Тяжело было, в том плане, что я никуда не выходил, третий этаж, пандусов нет, дышал через форточку.
Сколько могло пройти дней, чтобы вы не выходили на улицу?
Месяц обычно.
Погодите, но вы же на коляске, как вы могли жить один, как вы решаете бытовые проблемы, готовите кушать, например?
Питание мама привозила, помощница-студентка приходила, братишка навещал.
Они не выводили вас на улицу?
Ну если лифта нет, пандусов нет, как я буду просить их еще и тащить меня на улицу? Это очень тяжело и мне, и другим людям. Идеала нет, вот родительский дом – частный, спускаться не надо, вышел и на улице, но там условия ужасные, туалет на улице, горячая печь, от которой у меня одышка. Я постоянно попадал в больницу, врачи сказали, надо переезжать, вот я и переехал сначала в Кокшетау, а потом когда стало совсем хуже – в дом инвалидов, чтобы был уход, если что. Мысли были такие… я уже списывал себя. Не знал что делать, у меня начались споры с самим собой, с богом. Почему я? Вот я об этом говорю – все это прошло, сейчас я спокоен.
Почему? Что изменилось с тех пор?
Ой, много чего! Благодаря золотому пинку моих новых друзей, благодаря интернету все изменилось. Помню, как Шахмардан Айтбаев материл меня и требовал, чтобы я вышел в фэйсбук. А я долго отказывался писать. Потом решился, лет пять назад это было. Я сначала писал про фондовую биржу, даже спорил с аналитиками из-за рубежа и Алматы про акции и облигации.
В фэйсбуке писали про фондовую биржу? А чем вызван такой экзотический интерес?
Я был модератором в группе Айнуры Каргалиновой «Личный счет», подрабатывал таким образом. Вот я и дискутировал там со всякими аналитиками, пиарился в этом плане. Шахмардан мне говорил: какого черта ты понтуешься, что зарабатываешь на фондовой бирже? Он был в шоке, он то хотел чтобы я просто вышел в социальные сети, общался, не был одиноким. А я там такую легенду составил! Мне надо было признаваться, что я инвалид, живу в селе, мой папа пастух, а мать домохозяйка.
Никто не знал об этом?
Знали только несколько человек, а для остальных я был здоровым и успешным трейдером на фондовой бирже. Меня считали биржевым спекулянтом, я даже интервью давал некоторым СМИ про акции и облигации.
Ничего не знала об этой стороне вашей личности. А почему такая мистификация? У вас финансовое образование?
Нет, с финансами случайно получилось, еще задолго до этого. Я купил компьютер, потому что хотел зарабатывать. Ну вопрос о деньгах всегда стоял, лечение дорогое, пенсии не хватает и так далее. И я начал изучать, как заработать через интернет, хотя сначала время терял, сериалы смотрел. Потом взялся за ум, начал активные поиски, а там как забьешь «заработки через интернет», постоянно форекс вылазит. «А что у нас есть по фондовой бирже?» – я задумался. Смотрю дальше, наше РФЦА вовсю пиарится, телевизор включу – они там вещают, газету, сайт открою – они говорят, что учат простых людей зарабатывать на бирже. Ну я звоню на Казпочту и прошу, научите меня, пожалуйста, я простой человек и хочу зарабатывать на бирже. Вы же в рекламе говорили, что учите всех желающих. Но никто ничего не знает, я сделал шесть звонков, меня перекидывали, перекидывали, в итоге я им надоел, и они меня послали на три буквы.
Буквально?
Да, там мужик сидел и после очередного звонка как заорет мне в трубку: «Да ты меня зае@бал! Пошел на х@й!» И бросил трубку.
Это Казпочта?
Ага. Я еще пытался ему перезвонить, ответить, но не смог пробиться, наверное, он трубку отложил. Ладно, я пошел другим путем, написал письмо. Тогда Масимов как раз открывал блоги для министров, это мне помогло. Я написал на имя председателя РФЦА Арыстанова, лично ему письмо написал. И мне позвонили. Говорят, это правда, что вы в селе живете? И начали интересоваться. Они сами давали информацию, что уже обучают, а на самом деле нет. Я им все высказал. И вот мне домой перезванивает сотрудница и говорит, у вас есть мобильный? Я отвечаю «есть», а у самого нет, но неудобно признаваться, что нет. Она просит номер, я вру, что забыл, а сам маму прошу: «Можешь мне быстро номер достать, я его буду давать пока не куплю трубку». Родители достали мне чей-то старый телефон, который все время надо было держать на подзарядке. А я что, дома сижу, главное, когда позвонят, смогу ответить. В общем для этих людей в Астане и Алмате был шок, что в каком-то селе сидит инвалид и критикует их. Я прицепился к ним, как банный лист, и они отправили мне домой журналистов с бизнес-форума, который проходил в то время в Боровом. Там два журналиста сняли меня на камеру и потом крутили ролик со мной на телеканале «Казахстан». Это был мой первый выход, я тогда еще ходил на костылях, еле-еле, но ходил. Все шло к инвалидной коляске. Это был 2008 год. Дальше мне становилось хуже и хуже, я начал задыхаться дома, и мне пришлось переезжать в город.
То есть всплеск вашей деловой активности где-то совпал с обострением болезни?
Да, как-то параллельно развивалось. Когда мне становилось хуже, я попадал в больницу, но и там что-то делал, писал разные предложения государственным органам. Возле моего дома в Кокшетау была бывшая начальная школа, там самовольно поселились люди, сделали жилье. Я написал письмо, кажется, всем бизнес-школам страны, чтобы заинтересовать их и сделать детский сад, а людей расселить, дав другое жилье. Ну и я бы зарабатывал. Никто долго не откликался, но через какое-то время позвонил Шахмардан Айтбаев, директор бизнес-школы. Я как всегда не сказал, что инвалид, потом уже, когда он собрался приехать ко мне, сообщил. Он так удивился. У него первое образование – врач, может быть, поэтому он проникся, помог с арендой квартиры, давал советы хорошие и в числе прочего, просил выйти в фэйсбук. Я отказывался, у нас были споры. Позже он еще дал мне денег на лечение в Китае.
Почему вы решили представляться в фэйсбуке успешным человеком?
Как я понимаю теперь, я не хотел представляться успешным – во мне говорила гордыня. Я – Алмаз Ержан не хочу показывать, что я больной. Я хотел показывать себя здоровым, успешным человеком. Потом я так вошел во вкус, что даже стал близок с этим образом, как будто все правда и я именно такой. Я начитался книг типа «Биржевой спекулянт» – очень хорошая книга, кстати, которая помогла мне создать образ трейдера. У меня появились ученики, мне начали звонить люди, не знавшие, что такое фондовая биржа, и я консультировал их по телефону. Я зарегистрировал ИП «Алмаз Капитал Инвест», думал, открыть школу по обучению.
Школу по обучению работе на фондовой бирже?
Да, представляете? Сижу в селе, 9 классов образования и все это на раз делаю, из меня просто прет. Когда меня журналисты спрашивают, откуда все ответы знаешь, я говорю – не знаю, читаю книги и во мне это наполняется, я начинаю транслировать. Потом я стал модератором у Айнуры в LS, и когда спорил про курсы, котировки, акции, она часто говорила – они ведь даже не знают, что ты инвалид и сидишь в селе.
А какой финансовой политики вы сторонник? Говоря иначе, о чем спорил инвалид из села Алмаз Ержан в образе трейдера?
Споры были в основном о прогнозах на будущее, те же акции ENRC или Казахмыса – они все время падали, а мой успешный опыт состоял в том, что я заработал на них где-то 300 процентов. Когда они упали до 370 тенге за акцию – я купил, когда выросли до 2400 тенге – продал за 2100. Жаль, что у меня объем был маленький. Я начинал с 30 тысяч тенге своей пенсии. Были бы деньги, больше бы взял. Я тогда сильно вложился, купил у чеченца одного старый Пентиум, затем продал его и купил новый ноутбук. Дома из-за этого хай-вай был, мама говорила: «Зачем тебе компьютер?!» Но мне надо было зарабатывать, без ноутбука я бы ничего не имел.
Конечно, это разумное вложение. И как дальше развивался ваш опыт на фондовой бирже?
Как бы я не пытался, фондовая биржа у нас в Казахстане мертвая. После Казахмыса и ENRC у меня уже не получилось так выиграть. Но меня пиарили, и я сам пиарился как человек, который знает эту тему и умеет там зарабатывать. Но я ведь правда зарабатывал! Люди же писали, что нет, невозможно на нашей бирже, и мы жестоко спорили. И я весь такой крутой был по легенде.
А когда вы сорвали маску успешного трейдера, как публика отреагировала?
Это произошло в больнице, Шахмардан уговаривал меня раскрыться. Он отправил ко мне человека с флэшкой, и я, помню, ночью один в палате написал свой пост. У всех попросил прощения за то, что ввел в заблуждение, что врал, на самом деле я ничего не зарабатываю, сижу в инвалидной коляске. Я написал все как есть и заревел. Это было прощание с виртуальной жизнью, в которой было приятно, но это был самообман. Как допинг, вкусный соблазн. Утром просыпаюсь – я инвалид, компьютер включаю, ухожу туда, а там я биржевой спекулянт. Люди у меня спрашивают советы, куда инвестировать, а я сижу в больнице и строю из себя.
Вы многих провели таким образом?
Да, там была целая группа – менеджеры, финансисты, Шахмардан же был один из них, некоторые, судя по информации на стене, живут в Лондоне. Я написал и в группе, и в своем аккаунте, написал и закрыл ноут. Потом лежал всю ночь и ревел. Легче стало. Утро уже после обхода, часам к двенадцати, асықпай открываю ноутбук, осторожно смотрю – а под моим постом лайки, комментарии, кто-то удалился от меня, кто-то просится в друзья… Все бурлит.
Сколько времени вы прожили в шкуре своего трейдера?
Три года.
А в реакции людей было больше удивления или возмущения?
Они были в шоке, что верили мне, а тут сидит какой-то инвалид в селе и рассказывает им про акции. Это был авантюризм. Особенно в группе, они то считали себя крутыми, кто-то в Лондоне сидел, а я их, получается, провел. И после этого у меня началась другая жизнь.
Какая – другая? Отношение френдов к вам изменилось?
Ну вот эти, как бы сказать помягче, чтобы не обидеть… там же много падких на гламур, на успешных, они даже думают, что если лайкнут богатого, то им копейка упадет, лайкнут успешного и заразятся каким-то воздушно-капельным путем. Это миф на самом деле, и вот моя иллюзия исчезла, под виртуальной маской оказался инвалид. Для кого-то это был удар по самолюбию, кто-то удалился, кто-то потерял интерес. Но большинство оказали поддержку! Они говорили – молодец, надо же не ожидали! И это мотивировало многих людей, я оказался первым инвалидом на коляске, который вышел в фейсбук в Казахстане. А я и не знал. Это сейчас нормально, это сейчас мы все там сидим, а в то время инвалиду где-то появляться – это «Ах!», «Ох!», удар для людей. В самом моем появлении была неправильность, надо же инвалид сидит и пишет. Потом мне сказали, что многие мамы, у которых дети дома болеют, начали открывать аккаунты, моя история их вдохновила, им ведь тоже нужны деньги для детей, у них тоже нет денег и они, читая меня, утешали себя. Многие люди с виду успешные и здоровые – болеют онкологией, и люди про них тоже думают «о, крутые» и лайкают их. А если завтра они признаются, что болеют раком, то мало кто будет их лайкать, понимаете?! То есть их аудитория резко изменится.
Вообще это удивительная история, Алмаз! И забавная, и поучительная. Это было приятно – жить в таком образе?
Конечно, затягивает, но это было приятно еще и потому, что я думал, что конкурентный, что не отстал. Когда я заболел, от меня все ушли, друзья отвернулись, и я 10 лет просидел дома один. Интернет дал мне вторую жизнь, без интернета меня бы сейчас не было.
А до болезни был еще один, другой Алмаз?
Да, я ходил на дискотеки, на базаре работал.
Я думала, что у вас это с детства.
Нет это приобретенное, эта болезнь началась в юношестве, в 16 лет – ревматоидный артрит, системная красная волчанка, диагнозы постоянно меняли. Но я ходил, работал, был обычным человеком. В 1996 году в Алматы на подтверждении диагноза меня посадили на гормональный преднизолон. Я пытался уйти, но все время возвращался, каждую осень у меня опухали ноги, я не понимал, что происходит. С другой стороны, я стал суеверный, до меня ведь родились двое детей – мальчик и девочка, которые по очереди умерли. Родились и умерли. И когда я третим родился, дедушка наказал: «Если выживет, назовите его Алмас – это божий камень». И меня так назвали, но оказалось, что в тот год в мае в нашем селе Даукара родился еще один мальчик Алмас – он уже забрал букву «С», и мама решила, чтобы не было двух «С», двух Алмасов в одном классе, назвать меня Алмазом. И я выжил, слава богу, и после меня еще братишка есть. Но потом в 16 лет вылезла эта болезнь. Мы как раз переехали из села в Красный Яр под Кокшетавом. Я тогда бросил школу.
Из-за болезни?
Нет, сейчас я не скрываю: у нас не было денег. В школу же ходить – надо одеваться, обуваться, книги покупать, а у меня родители безработные, отец – бывший пастух не смог устроиться на новом месте. И вот наступило 1 сентября, а нас двое в семье, надо было выбирать, кому идти в школу, и очевидно было, что не мне. Весной, когда все таяло, мои валенки промокали, и я подкладывал туда бумагу. Как я пойду в школу в райцентре? И я отказался. Решил, пусть лучше братишка учится, а мне и девяти классов хватит. Дедушка поддержал: «Вон у Сталина 3 класса образования, а он всю Россию на уши поставил!»
Если тебе суждено выжить, то девяти классов хватит – так он сказал. И я начал продавать молоко и морковку на базаре. Там один узбек учил меня торговать. Я работал, торговал, познакомился с ребятами-казахами из Екатеринбурга, они познакомили меня со своей мамой, которая были сильным коммерсом в то время. Они взяли меня к себе, они думали у меня никого нет и открыли мне лавку. Я стал продавать их товар. Тяжелое было время, но я зарабатывал. Я был на ногах, двигался, гулял, деньги мог потратить на дискотеки. Потом, весной из нашего села приехал автобус с одноклассниками, и они сказали, что завуч передавал мне привет: Алмаз адам болмайды. Я был плохим примером. Это меня задело, и я стал искать, где продолжить учебу. Нашел ПТУ, решил идти туда на ремонтника. Но там опять смешно получилось, захожу я, значит, в училище, кругом много парней и девушек, я хожу по коридорам, что-то ищу и случайно попадаю в какую-то комнату. Мне говорят – проходите. Тоже парни и девушки, но я смотрю – они сильно отличаются от тех, что в коридоре, они другие – красивые такие, интеллигентные. Суют мне какие-то брошюрки, книжки. Оказалось, это филиал Центрально-Азиатского университета, гуманитарный колледж. В общем, вышел я оттуда студентом колледжа. Или я их приболтал, или это они – меня. Я решил, что пенсию буду отдавать им, а жить на то, что наторгую на базаре. Да, к тому времени мне уже дали инвалидность, то ли из-за волчанки, то ли из-за ревматизма. Я до обеда торговал, но к четырем часам каждый день был в колледже.
Когда началось самое трудное?
В 1999 году меня начали проблемы с зубами. Стали шататься и болеть зубы. Целоваться неудобно! Я начал ходить по стоматологам, сделали рентген и выяснили, что у меня нет корней. «Как так, зубы есть, а корней нет?» – говорю я. А вот так! Помню, я тогда коронки сделал – на базаре это был круто. Помню, сидел и не знал что делать. Я не мог представить себя без зубов – это был шок. Сижу в стоматологии и плачу. Думаю, как так, здоровый парень (ну я считал себя здоровым) и без зубов. Они сказали, зубы скоро начнут выпадать, советовали пить кальций. Помню, один разговор с врачом, к которому я пошел с заключением стоматологов, что останусь совсем без зубов. Он сказал: «Смиритесь, Ержан, это ваша болезнь!» У некоторых кости искривляются, а у тебя сначала зубы. Я не знал, что делать, помню, закрылся, сломался, не брал трубку. Зубы действительно выпали потихоньку, друзей тоже не осталось, я поставил искусственный протез, он ужасно не удобный. Тоже тяжелый момент в жизни – болезнь обостряется, зубы падают. Я нашел тогда психолога в Кокшетау, Константина Васильевича – он был судмедэкспертом, но считался мощным психологом. Я его считаю своим первым наставником, это благодаря ему я начал читать. Я через него познакомился с книгами Луйле Вильма, Ошо, Свияш , это была психология.
Больше эзотерика, такая утешающая, да?
Это был поиск, я не знал, для чего родился.
Да кто же знает, для чего он родился…
Нет, я сейчас знаю! У меня есть задача, для которой я родился, и у вас есть задача, для которой вы родились. Понимаете, я – фаталист. Из-за этих книг я стал фаталистом. Один человек хочет дожить до ста лет, занимается спортом, здоровый, красивый – у него в спортзале один маленький капилляр лопнул, и все, он умер. Или на трассе что-то, или самолет, а другой человек – немощный, всю жизнь страдает, но для чего-то продолжает жить. Қазақша айтқанда — мандайына жазылған. На лбу написано. Судьба.
Значит, вы считаете, что судьба у вас такая и точка, надо ее прожить?
Да, именно так, это урок, который я прохожу. Почему-то выпало мне. Я уходил в свое время в ислам, вернее, я от туда пришел, у меня дедушка был муллой, его гоняли, у него были тайные ученики. Помню, я пришел в Кокшетаускую мечеть и говорю, позовите муллу, а сам не захожу, маленький, 16 лет. Выходит мулла и говорит: «Ия, балам, не керек? Кіреғой». А я говорю — жоқ кірмеймін. Не зайду! Он спрашивает, почему. Я говорю, что пришел за тумаром, дайте мне тумар, и я уйду. Там еще один старик пришел, у него масло было в тарелочке, они собирались обедать после намаза. Зовут меня, заходи, а я уперся. Стали спрашивать, кто я такой, шутили надо мной, ну я развернулся и ушел. Обиделся на муллу – всем дает тумар, а мне не дает, я же хотел от сглаза. Зеленый был, 16 лет, я тогда начал спрашивать, почему я родился, я же родился в семье пастуха, мое окружение – директорские дети, у них все было, а у меня ничего не было, и я спорил, почему я такой и как получилось, что братья мои не выжили, а я выжил. Много было вопросов. В свое время один мой дедушка Мырза Ахмет – он был богатым человеком, в России жил, перед смертью решил в Казахстан перебраться и перевез скот, так вот скот за один год вымер. И никто не понимал – почему? А потом дети, мои брат и сестра умерли, и никто не понимал – почему? Эти вопросы были во мне всегда, я часто чувствовал такие вещи, как знаки, но ответа не находил. И я начал спорить, искать логическую часть.
Вот вы говорите, что нашли ответы в восточной философии, но там в основе заложено смирение перед судьбой, а вы боец, как мне кажется.
У меня был момент, когда я не принимал судьбу, заперся в комнате и не выходил несколько дней. Я не понимал – почему я? У меня была бурная жизнь, не знаю почему, у меня с детства была бурная жизнь, даже в детстве все дети со двора собирались возле моего дома. Соседи их гоняют, а они собираются. И также было здесь, много друзей было. И тут такая болезнь, и все хуже и хуже. У меня был страх смерти. Я в больнице видел людей с этой болезнью – у одних руки искривлены, не могут ложку держать, у других позвоночник, ноги искривлены. Мне становилось страшно, что я буду таким же. Еще не знаю почему, был страх одиночества, но в конце концов я все принял. Константин Васильевич помог мне принять это. Хотя сначала отшивал, думал, что я бандит, я же в то время как и все ходил весь такой в кожаной курточке, лысый, не совсем культурный. Это я сейчас в Астане стал другим, научился, раньше я ни с кем на Вы не общался. Дикий был.
А сейчас вы чем живете? Вы часто приезжаете в Астану, у вас здесь работа, общественная деятельность?
Я сейчас являюсь соучредителем пары ТОО, первое — это как я уже сказал, «AlmazMediaGroup», а второе ТОО «Almaty Textile» – швейный цех, который мы хотим запустить. Там на шестьдесят процентов будут работать люди с инвалидностью. Команда есть, люди с опытом есть, а у меня есть опыт общения со всякими акиматами. По общественным делам я председатель Фонда социальных инновационных проектов «ELAMAN» и президент «Казахстанской Ассоциации Инклюзивных Предпринимателей».
То есть вы такой коммуникатор, как говорится, public and government relations?
Знаете, я раньше не понимал, но когда я первый раз приехал в Астану, то ужасно боялся. Гульнара Дали привезла меня на Новый год, открывался оперный театр, и она взяла мне билет на балет. На балет! Я ужасно боялся приехать, это был мой первый раз, и Адильжан Бектенов, ну он богатый человек, у него рестораны, он дал мне самую большую машину, джип, и своего человека, и сказал: «Не бойся, тебя укутают, повезут и привезут!» Так и сделали, я поехал, первый выход в Астану, увидел оперный театр, там был балет «Ромео и Джульета», мне очень понравилось. Потом Айдын Рахимбаев пригласил полечиться здесь у его врачей, и для меня сняли апартаменты. Я приехал со своим помощником, помню, сидим с этим русским парнем, оба в трико, лысые, в домашних туфлях. Женщина Рахимбаева говорит: «У вас что, другой одежды нет? Вы приехали в Астану как гастарбайтеры, вас милиция заберет!» А я принципиально отвечаю: «Да, нету!», тогда она предложила после обеда повести нас по бутикам, купить нам обувь и футболки. Я говорю: «Не поедем никуда, нам нормально», и отказался. Я такой кырсык был. Помню, как в Астане я в первый раз сфоткал неправильный пандус и отправил на фейсбук. А там все пишут: Алмаз ты что, в Астане что ли?! Одна пиарщица пишет: «Оп-па, а я здесь живу, на верхнем этаже» и пришла в гости. Все начали приходить ко мне в гости, а я не знал, чего они все ко мне идут?! Идут и идут, по 4-6 человек собираются, чай пьем, они уходят, другие приходят. Серега бегает с чайником.
Это утомляет?
Нет, не утомляет, нормально, было интересно, и Сереге тоже, он первый раз из Кокшетау вышел. Мы с ним двое как эти… Я тогда думал, что они все знают друг друга, но оказывается никто никого не знает, все у меня знакомятся, потом мне в фэйсбуке в комментариях начали писать, что у меня нетворкинг площадка, а я же не знаю, что такое слово нетворкинг, в гугл захожу, читаю: а-а басе. А я думал, что-то матершиное.
И как вам Астана, понравилась?
Да, понравилась, и она меня, скажем так, мотивирует. Хотя если я долго здесь нахожусь, то изматывает.
А почему вы жили два года в доме инвалидов?
Потому что жить было негде, снимать жилье дорого, заработка нет. Мне тогда стало хуже и я уже умирать собрался, думал, что буду делать, если станет хуже? Я не хотел умирать где-то там в одиночестве, перед мамой, перед родителями, я думал, если станет совсем плохо, то в доме инвалидов будет кому из под меня вытаскивать, лекарство приносить по утрам, это было важно.
Как вам там жилось?
Там хорошо, но энергетика тяжелая, там бабушки, дедушки одинокие, инвалиды, очень часто умирают люди. Энергетика тяжелая, мрачная, трудно сохранять позитивный настрой. Днем в городе вроде бурные движения, настоящая жизнь, потом приходишь в дом инвалидов и всего этого как будто не было, утром высушенный весь.
Так я прожил два года, часто выезжал в город, меня часто друзья забирали. Первое время постоянно приходили, мне даже работники говорили: «Саган неге байдын катындар келеберед?» Завидовали, наверное. А еще в то время у меня случился хайвай с Бердонгаровым. Я у себя в фэйсбуке 1 сентября принес соболезнование депутатам за то, что они приедут на работу на зарубежных машинах, одетые в зарубежные костюмы, надушенные зарубежными духами, с сопровождением и полными баками бензина (а тогда как раз с бензином проблемы были). Я это написал, все просто угорали, и Айнур Коскина сделала репост, тегнув депутатов – вот, мол, о чем думает ваш избиратель. После этого Мухтар Тиникеев написал, что у меня осеннее обострение, а Бердонгаров – что приедет на своей машине, надев спортивку, сядет на корты и мы с ним пообщаемся. Я говорю – ладно, давайте встретимся, и журналисты все это подхватили. Мы с Серегой как раз приехали в Астану, чтобы оформляться в дом инвалидов, смотрю, новость вынесли на информационный портал. Вечером мама звонит и говорит, что ей сказали, будто я что-то натворил и меня показывают по телевизору.
И чем дело закончилось?
Закончилось тем, что на второй день еще больше информации, за мной гоняются журналисты, звонят, в личку пишут, «Алмаз можно у вас взять интервью». Евразия и КТК сняли репортаж, как я живу, как заперт в доме, не могу спуститься и так далее. Я прямо сказал все как есть, что принес соболезнования депутатам за их «патриотизм». И это показали в Портрете недели, вообще бабахнуло так, что Бердонгаров потом сделал запрос в правительство о ситуации с инвалидами. О проблемах инвалидов начали говорить, власть начала говорить, а до этого один считает, что у меня осеннее обострение, другой предлагает сесть на корты, по понятиям пообщаться. Вы понимаете, какая дикость? Народные избранники так со мной общаются. Хорошо, что я не отвечал по понятиям, я это тоже могу, в 90-х проходил.
А вообще вы чувствуете изменения в обществе, вот вы говорили что раньше выходили куда-то на коляске и люди прям оглядывались. Сейчас отношение становится более цивилизованным?
Да, сейчас у нас общество становится цивилизованным и в том числе через такие публичные скандалы. Тогда через четыре месяцев президент ратифицировал конвенцию по правам инвалидов, международный документ. Это мне дало силу, уверенность, я раньше не знал, что это такое, я начал изучать. У меня все время идет самообразование, я понял, что могу общаться с депутатами на равных, что за мной есть закон. Но и обвиняют меня в разном, особенно в пиаре, ребята же приходят ко мне, фоткаются, мы чай пьем, есть люди, которым это не нравится. А я даже не знал, что такое пиар, я хотел показать, что я равный, мы фоткались и это было как обезболивающее – Алмаз, ты с друзьями, ты не потерян, ты не один. Я то думал, что умру и во мне постоянно было ощущение, что скоро все это закончится, карета превратится в тыкву и я опять останусь один. А меня обвиняли в пиаре, а я не понимаю, что это такое, знаю, что Алишер Еликбаев что-то пишет и он пиарщик. Тогда я зашел в гугл, начал изучать, что такое пиар. Попутно узнал, что такое фандрайзинг, когда в Китай деньги собирали, кто-то написал, что я занимаюсь фандрайзингом, и я решил, что меня опять послали. Начал гуглить – оказывается, это сбор денег, а я думал, попрошайничество, что меня обвинили в попрошайничестве.
Наши люди становятся гуманней и добрее?
Да, вообще казахи сами по себе очень гуманные. Но с другой стороны, если есть в селе глухонемой, то его так и называют в глаза сақау, да? В детстве в деревне у родственников жила бабушка с приплюснутым носом, и ее все так и называли – пшуқ-кемпыр. Или уй анау казанбас, анай аксак, анау соқыр. У казахов даже в сарае коровы стоят, это будет, например, аксак сиыр. Обязательно минусы подчеркивают. При этом у казахов нет слова инвалид – неправильного слова, обидного.
Интересно, а как жили люди с ограниченными способностями в казахских кочевьях. У вас есть какие-то знания об этом?
Давайте скажем так, Сталин инвалид?!
Ну причем тут Сталин?!
У него не работала одна рука! Хромой Тимур, тоже так и осталось в истории, у него есть имя, но тюрки его прозвали Аксак Темир, опять подчеркивая недостаток. Но не ради унижения, а как-то добродушно. А вот определение «инвалид» как клеймо, как проклятье. В таком порядке оно подается, сам тон, звучание.
Как бы вам хотелось называть?
Ерекше жандар
А орысша?
Особые люди.
Для меня важно ваше мнение, потому что в СМИ порой не знаешь как называть, вот люди с особыми потребностями – очень длинно, а инвалид, как мне казалось, просто устоявшееся определение, потерявшее этимологические корни и не несущее отрицательный смысл. Просто слово, лексема, код, но если вы говорите, что оно вас обижает, значит оно обижает.
Это не только меня обижает, слово инвалид в документе, в конвенции переведено как инвалид. Но знаете, если человеку сделали операцию, он не может работать, но хочет, ему дают справку, что он инвалид и все. Это информационное слово – инвалид, оно выбивает. Если бы ему сказали, что он особый, может быть, у человека была бы другая судьба.
У нас у всех есть справки о инвалидности, там написано – инвалид первой группы, инвалид второй группы…Как вы видите такую справку? Вы особый человек? Это же ерунда какая-то, абсурд эвфемизмов.
Ну пусть тогда в обществе говорят – люди с инвалидностью, а сейчас люди говорят – эй, инвалид.
Вообще в советском детстве мы были совершенными дикарями, помню и калекой могли спокойно обзывать, или инвалидом отечественной войны – была такая странная дразнилка.
Почему Америка впереди по инклюзивности, по доступности и так далее? После Въетнама очень много военных прибыло в Америку – без рук, без ног – и на президентских выборах один из кандидатов написал документ, который учитывал интересы людей с особыми потребностями, обещал трудоустраивать – и он выиграл. Эти люди отдали ему голоса. А у нас даже цифры занижают, по статистике 600 с лишним тысяч инвалидов, меньше пяти процентов, тогда как в развитии странах больше чем 10 процентов. Если сейчас признают, что инвалидов в Казахстане 10 процентов, то на выборах нельзя будет не учитывать этих людей.
Но это при условии честных и прозрачных выборов. Вы политикой интересуетесь?
Вынужден, я не хотел бы туда лезть, но я вынужден сталкиваться со всякими акиматами, вынужден читать, потому что политика, она везде. По закону у нас все есть, даже вот эти пандусы можно сделать правильно, на них же выделяют огромные деньги, но пилят бюджет, куда это уходит неизвестно. А вы посмотрите вот здесь прекрасные пандусы, потому что на частные деньги построены.
По вашим наблюдениям там где частное, там хорошие пандусы?
Нет, здесь отель 5 звезд, поэтому такие, тут даже специальные номера есть, туалеты есть, а где-то там бизнес может просто для галочки железки приварить и сказать, все у меня есть пандус.
Это же недальновидно? Вот если я иду с детской коляской и неудобный подъезд, то я просто не зайду в магазин.
Совершенно верно, они теряют клиентов. А во-вторых, мы сейчас должны добиваться не доступной среды, мы должны добиваться доступности услуг, когда мы добьемся доступности услуг для людей с инвалидностью, тогда сама собой будет доступная среда для всех. То есть что я хочу сказать? Если нам хорошо, то хорошо всем! Здесь нужно подходы менять, но чиновники же не меняют. У нас в Парламенте нет человека на коляске, который бы отстаивал наши интересы, трубил об этом.
Знаете, Алмаз, вот вы говорите про 10 процентов, 15 процентов – вам не кажется, что это много? Скользкая тема, но понимаете, раньше до расцвета медицины был естественный отбор, сейчас его нет, и столько людей страдают, живут в колясках, парализованные, болеют. Вам не кажется, что есть тут какой-то цивилизационный кризис? Человек вмешался в естественный ход событий своим умом, наукой, и это привело к росту людей с особыми потребностями.
Это не правильно, у казахов это вообще считается неправильным. Правильно, когда даже на коляске я имею право жить, только если я конкурентный. Когда у казахов рождались шала туган бала, недоношенные дети, их клали в тымақ – шапку, и привязывали кереге – снаружи юрту. Если вороны съедят ребенка или еще что-то, и он умрет, значит Тағдыр, наш бог Тенгри, не дал ему жизни. А если по истечении какого-то времени, суток или больше подавал признаки жизни, значит ему суждено было жить, значит ему дарована жизнь. Дарована! Жизнь – это дар. Значит ему дали жизнь и что-то делать, что-то менять в этом мире. Сильного выхаживали, а слабый умирал, и это был естественный отбор,
Вы считаете это было мудро?
Это правильно! И сейчас должно быть так же, сейчас даже среди колясочников идет конкуренция, понимаете?! Мы же знаем Рузвельта, который вывел США из самого тяжелейшего кризиса в мире. Почему этот кризис не выводил здоровый человек? Он же мог не переизбираться, его же могли заменить, но народ просил его остаться подольше, он четыре раза переизбирался. Почему?! Потому что он конкурентноспособный. Один из моих наставников Норбеков говорит: маленький мальчик пасет стадо баранов – почему? Ведь баранов много, и даже один баран может забодать ребенка, но он пасет, почему? Потому что у маленького мальчика есть мозги! Пока у нас есть мозги, пока мы конкурентноспособны, мы должны эволюционировать. А сейчас мир становится убежищем для слабых, нет конкуренции – это плохо.
Вы про невинных младенцев в люльке рассказываете, а сейчас здоровые парни приезжают в город из аула и все их жалеют.
Это тоже не правильно, хотя я и сам тот парень из аула. У нас сейчас идет трансформация казахской нации, наши старые традиции – они не работают в современном мире, сейчас ритм жизни другой, другие вызовы, и каждый человек должен трансформироваться, это надо понять и не ждать милости. Например, сам я благодарен тому, что много лет сидел дома и читал книжки, и оказывается сам того не заметив транформировался в конкурентного человека.
Можно сказать, что вы сейчас на коляске более конкурентны, чем в 19 на ногах?
Да, сейчас я конкурентноспособен, сейчас я могу спорить на любые темы, и во многих вещах, не скажу, что эксперт, но понимаю о чем идет речь. То же самое происходит с нашим народом, слабые, знаете слабые всегда будут, это хорошо, пусть выживают сильные, но жалеть никого не надо. Если он не хочет работать, то пусть подохнет с голоду, это справедливо.
Ой ну мы с вами сейчас наговорим. Нас с вами за эти слова съедят.
Пусть съедят, потому что я лично знаю здоровых людей, которые «ептвоюмать» не работают, получают материнскую пенсию, жена, дети, нигде не работают.
Что вы скажете таким людям?
Я скажу, что сам из бывших нытиков, я тоже говорил, что государство мне все должно, погода плохая, в правительстве одни придурки. У меня везде был протест, война с самим собой, трансформация так и должна идти, болезненно. Смотрите, опять же казахи с 13 лет шанырақтын иесі – имели право жениться с 13 лет. Я вот благодарен отцу, у меня есть воспитание казахское, я жил в казахском ауле, разговаривал на казахском языке, школа казахская и знаю все это не понаслышке. У казахов маленький только начинает ходить – ему дают пасти баранов, мал жайляуға, боқ жинауға. Я тоже через это прошел, зимой только так навоз чистишь, что только не делаешь, пофиг школа не школа – работаешь, пасешь коров. А в городе с одной стороны политики виноваты, это политики наобещали, что у них все будет тип-топ, когда информация хлынула, вот и думают молодые парни, что им все должны. Казахи – очень трудолюбивый народ, мы с утра до вечера работаем.
У вас была женщина, отношения?
Это все молодежное было – дискотеки, девушка, но это все несерьезно было, поймать какую-то большую любовь я не смог. Девушки до сих пор есть, разные, много, в Астане, в Алмате.
Не поняла, у вас есть девушка?
Постоянно есть, но нет такой, на которой я хотел бы жениться
Просто увлечения?
Ну почему увлечения?! Как сказать правильно, я просто боюсь обидеть, скажет, что я назвал как-то…
Ну да, я же не просто так спрашиваю, я напишу.
Давайте скажем что я холостой и никого нету. Я же не женат.
Давайте скажем честно.
Давайте! Вот фэйсбук такая площадка, что даже предложения выйти за меня замуж были, но я им отказал.
Почему?
Сначала это меня пугало, я боялся, что не смогу прокормить, потом я понимал, что это они хотят, а не я.
А что движет женщинами, как вы думаете? Они вас не знают и пишут, что хотят замуж за вас.
Нет, они меня знают и многие, человек десять, у которых по двое детей. Это бизнес-леди, одинокие женщины, но честно, у меня нет такого… Я с инвалидностью и у меня с инвалидностью три или четыре девушки.
Вы не хотите жениться, значит, эта сторона жизни вам не нужна?
Вы имеете в виду секс? Ну я слабый в сексе, но я люблю секс, не порно, но эротику, мне нравится сама красота, само женское тело, грация, гибкость. Она не только нравится, она вдохновляет. Но серьезных отношений не хочу, это дает привязанность, ответственность, как будто что-то должен, а я не хочу. Как бы правильно сказать… если говорить про секс, то секс есть, он доступный, его много! Когда я сидел взаперти в Кокчетаве его было мало, когда приехал сюда, его стало много.
Вы имеете в виду коммерческий секс?
В том числе, особенно когда я никого не знал. Но это не такой грязный секс, когда я говорю про секс, это не значит, грязный секс, на вокзале где-то там.
Боже упаси, а кто о нем говорит?
Есть другой секс, он, конечно, дорогой, но он качественный, человек себя зауважает после этого, любой парень будет горд и счастлив. В Европе государство платит деньги, чтобы у инвалида был секс, у нас, помню, в Караганде общество поднимало тему, чтобы наши компенсировали затраты, но, к сожалению, там ничего не вышло.
Их подняли насмех, уверена, что и сейчас наш с вами разговор кому-то покажется смешным.
Я думаю постепенно мы коснемся этой темы, я даже лично буду поднимать эту тему, потому что секс нужен, для здоровья нужен, для психологического состояния нужен, но для этого, наверное, надо легализовать проституцию. А я сейчас скажу, что надо легализовать, и на меня некоторые начнут смотреть косо.
Ну на всех не угодишь, пусть смотрят. Алмаз, а почему другие девушки, обычные идут на отношения с вами без обязательств?
Кстати, девушкам тоже хорошо без обязательств, а те, которые хотят замуж – я с ними не сплю. Вообще я боюсь, чтобы вы не запутались, они ведь будут читать, я их уважаю, я их люблю, я их всех люблю. Это меня мотивирует, как раз они подняли мою самооценку, видите, даже поправляюсь. Когда я приехал, я думал все, кранты, именно они начали приезжать ко мне, сначала было просто общение, потом это переходило на другой уровень, и это хорошо, это мотивация.
А остановится и идти дальше по жизни с кем-то одной вы не хотите?
Хочу, но я хочу, чтобы появилась именно та самая, с которой я реально бы… У меня подруги уже сами требуют, друзья говорят – давай, женись. Но я вижу, как многие разводятся, мои же друзья, я вижу, когда они цапаются друг с другом, ближайший друг с женой, и я задумываюсь: а надо ли мне это? Девяносто процентов инвалидов девушки бросают, жены бросают, например, пара поженилась, потом болезнь или авария – и парень в коляске – девяносто процентов женщин бросают.
Понятно, вы не доверяете женщинам.
Мне страшно от того, куда может вывести наш с вами разговор.
Будете бояться, тогда государство и общество никогда не будут даже задумываться о том, что секс нужен людям с инвалидностью. Ничего не будет меняться.
Вы правы, вот смотрите, у нас очень много хронически больных людей, у которых обострение зимой и осенью, они попадают в наши больницы и знаете, какие лекарства им долбят – долбят прям? На тендерах выиграли ящик какой-то самогонки, начинают всех херачить, меня также подсадили на гормоны. А надо легализовать марихуану, это важно для людей с инвалидностью, для людей с хроническими болями. Я не могу сказать всего, потому что не законно, но марихуану надо легализовать, а у нас даже разговор нельзя поднять, чтобы тебя не обсмеяли и не заклеймили. Много людей обреченных. Они за рубеж никогда не выедут, у них нет денег, они вынуждены до конца жизни пить лекарства, они зависимые, а марихуана в правильных дозах обезболивает, успокаивает, у людей разыгрывается аппетит, люди становятся общительными. Это при правильном применении в аптечных дозах. Поэтому мы должны идти к легализации, тем более у нас Чуйская долина, если мы легализуем и монетизируем это, Казахстан будет и туристов привлекать, и спасем своих граждан, продлим людям жизнь.
Проблема еще в том, что у нас народ ведь аптечные дозы не любит. И те кто будут заниматься Чуйской долиной, станут продавать марихуану совсем не туристам и больницам.
Правильно, это крайность. Вот смотрите, в журналистике есть такое, чтобы хорошо выступать, нужно прожестикулировать, а потом сесть и нормально уже говорить. Так же и здесь, например, вы любите ириску, много кушаете – вам нужно один раз обожраться, а потом вы по норме будете, вы один раз переели, вам больше не хочется. Также и с сексом, также и с марихуаной, если все это будет – легализуем проституцию, то преступность снизится, потому что мужчины не будут напрягаться, они пар выпускают, и работоспособность повысится, негативные эмоции снизятся, возможно, уйдет педофилия. Европа же не просто так делает, они сначала думают, потом делают, а у нас что? У нас депутаты постсоветские, у них нет понимания современности, нет конкурентоспособности. Поэтому они постоянно что-нибудь как скажут, курам насмех, не попадают в ноту со своими избирателями, кошмар какой-то.
Вам надо в таком случае серьезно работать над этим, вместе с НПО для людей с инвалидностью разработать предложения, и вынести их на обсуждение.
Нет, я сейчас пытаюсь сделать так, чтобы создали комиссию по делам инвалидов при президенте. В России есть такая комиссия, если создать такую при нашем президенте, даже пусть Дарига Назарбаева возглавит, а я буду советовать, можно создать такую конкретную структуру для инвалидов Казахстана. Многие вопросы снимет, все эти услуги мы затронем, экономия бюджета будет огромная. Скоро вроде начинается предвыборная компания и депутатам будут нужны голоса, они начнут обещать нам, что все сделают. Надо этим воспользоваться.
Алмаз, мне нравится ваше жизнелюбие, вам интересно жить?
У меня кредо жить, любить, созидать. У меня жизнь полна экспериментов, я как подопытный кролик, учусь чему-то и пытаюсь практиковать это в жизни. Сейчас я пытаюсь практиковать тему бизнеса, чтобы прийти к духовному, нужно прийти и к материальному, я пытаюсь быть полезным не только себе, но и другим и не делать плохого, чтобы завтра не сказали про родителей, что вот их сын плохой.
Гульнара Бажкенова
