Российский кинорежиссер и сценарист. Обладатель главного приза Венецианского и лауреат Каннского кинофестивалей. Двукратный номинант на премию «Оскар» в категории «Лучший фильм на иностранном языке» за фильмы «Левиафан» и «Нелюбовь». 60 лет.
Хотел бы полегче ко многому относиться. В конце концов, кто ты, чтобы бунтовать против несовершенства человека? Но как научиться этому?
Не стоит относиться к кино как к реальности, как к хронике из газет, это же образ мира, данный нам для того, чтобы мы осознавали самих себя, заставляющий задуматься над собственным уделом.
Люди всегда были и будут озабочены денежным вопросом. Но только в последнее время такое чувство, что, кроме денег, в головах у людей не осталось ничего.
Дышите там, где вам дышится легко и уверенно.
Кома – это очень любопытный процесс, потому что у меня был делирий, то есть видения. Я видел каких-то людей в углу, просил их удалиться. Это надо испытать – пересказать невозможно.
Обо всем, что питало мою энергию и воображение, я не склонен говорить.
Мы с семьей после моего лечения в Германии перебрались во Францию, сейчас живем там. Но я не называю себя эмигрантом. Я говорю: «пока мы живем во Франции». Знаете, как в двадцатых годах прошлого века. Эмигранты так же говорили тосты на русском языке: сейчас все быстро поправится и следующее Рождество мы уже будем встречать дома, в Санкт-Петербурге или Москве. И что в результате? Все они лежат на кладбище «Пер-Лашез».
Что касается «коллективной» ответственности, пусть ее несет тот, кто держит в руках кнопку или оружие – мне кажется, это справедливо.
Упрекать русскую культуру сейчас? Это делают многие, но в чем упрекать? В том, что она не объяснила, не воспитала? Но разве это цель и задача искусства? Как только искусство возвышает голос — оно превращается в плакат, в пропаганду. И это ужасно. Искусство не отвечает, искусство задает вопросы, а ответы ищем мы все.
Искусство не является каким-то ориентиром для понимания. Это вещь в себе.
Я знаю, что слово «продукт» крепко вошло в вокабуляр людей, которые занимаются искусством. «Мы делаем продукт, мы делаем фильм для фестиваля», – для меня это совершенно чуждо. Я уже лет пятнадцать борюсь с тем, чтобы не произносить это слово в связи с творчеством.
Я не думаю о зрителе вообще. Это последнее, о чем творческий человек должен думать.
Лучший зритель – ты сам. В зале сидят такие же люди, как ты. Если ты честен перед собой, они останутся. Если нечестен – разбегутся все.
Единственное мерило, единственный ценз и единственная эталонная мера – это твой собственный вкус, ритм, чувство меры и так далее. Ты делаешь фильм для себя так, как если бы ты и был тот самый зритель. И вот тогда парадоксальным образом ты предельно искренен, ты откровенен, ты честен, тогда ты имеешь шанс получить своего зрителя, того самого.
Что я знаю, так это то, что я честен в своих фильмах, а мои фильмы честны в реальности. Истории сами диктуют, как их следует рассказывать.
Истинный гуманизм – это говорить с человеком со всей прямотой и без обиняков.
После «Нелюбви» возникло ощущение высказанности, исчерпанности. Все что хотелось, что требовало воплощения, мы сказали. Что дальше? Пока не знаю.
«Отсутствие любви» или «без любви» — это просто без понятного всем чувства. А нелюбовь — это прямое указание на пустоту, безлюбовное состояние… Вот я сейчас сказал «понятное всем чувство», а так ли оно понятно? Возможно, нам только кажется, что мы знаем о чем речь, когда говорим о ней. Похоже, только древние греки действительно понимали, что такое любовь. Вы знаете, в их языке пять или семь наименований этому чувству, этому состоянию человека.
Обязанность государства – обеспечивать поддержку искусства и творчества, если мы хотим быть культурной нацией. Что касается меня лично, хотите верьте, хотите нет, но из всех моих пяти фильмов по иронии судьбы единственный, получивший господдержку, это именно «Левиафан».
Слепота и воинственное невежество многих в какой-то момент времени меня возмущали, а когда я понял, что спорить с этим непродуктивно, я просто перестал об этом думать.
Есть вещи, на которые нет ответов, и никто не может их объяснить. Либо мы их чувствуем и ощущаем, либо нет. Иногда мы просто сдаемся и продолжаем.
