Колумнист Esquire Гульнара Бажкенова объясняет, почему новоиспеченному арт-объекту, вызвавшему столько негодования у народа, все-таки нет места в нашей стране.
Что это за безобразие, что за уроды? Где автор? Вы что – мужики или пидорасы проклятые, как вы можете так писать?
Так в 1962 году на выставке художников-авангардистов в московском Манеже реагировал на непонятное ему искусство первый секретарь ЦК КПСС Никита Хрущев.
Что это за безобразие, что за уроды? Где автор? Вы что – мужики или пидорасы проклятые…
Так реагировали казахстанцы на непонятное для них искусство в Алматы в 2018 году.
Реакция Хрущева при всей анекдотичности была предсказуемой и закономерной. Первый советский руководитель не мог любить современное авангардное искусство – оно было чуждым ему по духу и оппозиционным по сути. А вот фокус с белкой в том, что поставил ее акимат. Не англичанин Алекс Ринслер, не креаклы агентства, а сам Байбек соорудил ее из соломы и выставил на улице к раздражению горожан. С таким же успехом аким по ночам мог бы разрисовывать наши дома хулиганскими граффити, провозглашающими желание перемен, а мы по утрам грозить ему кулаком и требовать оставить все как есть, то есть стабильно. Бронза привычна и долговечна – солома слишком ненадежная и каждый год новая. Через 9 месяцев, когда мы только начнем привыкать к своей белке, она опять исчезнет. Все это как-то слишком для нас, воспитанных на советском и новоказахском монументализме.
И пусть даже памятник Маншук Маметовой и Алие Молдагуловой на Старой площади являет собой образец постмодернизма, подающий советскую традицию в искаженном виде, как говорят искусствоведы, но ведь фигуры сделаны из привычной бронзы, прилично одеты и стоят на ногах. На их место легко можно поставить колхозницу с рабочим или батыра на коне, и никто не заметит. Люди, в общем-то, не смотрят на памятники и не особенно задумываются, кого именно они изображают, если не происходит что-нибудь из ряда вон, как, например, митинги протеста возле «какого-то казаха» в Москве.
Другое дело — громадная нелепая белка, поражающая воображение неискушенного, далекого от венецианских биеннале человека. На которую смотришь и не знаешь, что и думать.
Что бы ни писали про высокую стоимость или какое-то уродство Белки, вопрос не в деньгах или художественной ценности. 15 миллионов тенге – не такая уж серьезная сумма для города-миллионника с внутренним валовым продуктом, превышающим продукт соседних стран; мы видали и не такой размах. Красота же – в принципе понятие относительное, на один голос уважаемого эксперта о том, что белка Ринслера являет собой бездарную халтуру всегда найдется не менее авторитетное мнение, что это арт-объект международного уровня, который подтверждает портфолио художника, состоящее из сожженных чучел в мировых мегаполисах.
Дело не в этом, главное, что белка действительно необычная, из области современного искусства, которое всегда наперекор мейнстриму, а что есть власть, как не главенствующий, все определяющий и подавляющий мейнстрим. Белку должны были тайно где-нибудь в горах сделать свободные художники и поставить в знак протеста ночью напротив акимата, как в 2013 году Паша Кас развесил там трусы, а чуть раньше повесил на фонарном столбе чучело человека.
Чучело белки хоть и несравнимо мягче как высказывание, но сделано и поставлено в городе самой властью. Все встало с ног на голову. Байбек, получается, бунтарь и провокатор, который вместо отлитого в бронзе патриот-символа поставил на постамент даже не коня или барса, а легкомысленное животное из соломы, горожане же – косные обыватели, голосующие на сайтах за его снос. Акимат в авангарде и жители, не приемлющие новизну. Власть смелее и прогрессивнее, чем народ?
Казахстанский истеблишмент не прочь представить себя «единственным европейцем» в стране. В некоторых кругах весьма популярна идея, что это не власть не желает нам дать что-либо прогрессивное, а народ не готов принять такой дар. Вот теперь мы не хотим взять белку из соломы, а ведь в краю бронзовых идолов и их живых забронзовевших прототипов она несет с собой признаки перемен. Но драматически выбивается из контекста.
Проблема все-таки не в том, что мы привыкли к нашему доморощенному монументализму, дело в том, что весь этот отлитый в бронзе пафос не просто органично дополняет нашу жизнь: в отличие от белки, он – часть этой жизни. Железные истуканы не просто в контексте, они и есть контекст, и по ночам, может быть, оживают и ведут свою насыщенную параллельную нам жизнь. В этом фантасмагоричном мире они – и старые, снесенные на окраины, и новые, царящие в центрах – прекрасно между собой бы поладили, а для бедной соломенной белки там места нет.
Попытка втиснуть ее такая же искусственная, как чужеродна новая «Тесла» в алматинской пробке, зажатая со всех сторон внедорожниками.
В июне на круглом столе в Алматы начальник управления экологического мониторинга «Казгидромета» Дана Аманбаева рассказала, что показатели качества воздуха в Алматы улучшились из-за изменения государственных нормативов. По приказу министра экономики, предельно допустимая норма концентрации вредных веществ в воздухе населенных пунктов была повышена на несколько пунктов и – воздух сразу стал чище.
Зачем исправлять ситуацию, когда можно изменить свое отношение к ней. Чем не белочка?
Белка неуместна в Алматы не потому что слишком отважна по своему творческому замыслу, а потому, что со своим экологическим материалом и посылом не вписывается в город, где люди ездят на бензине Евро-2, топят дома углем и задыхаются от смога. Белка из соломы несет в себе совершенно очевидную зеленую урбанистическую идею. Она родом из милых европейских городов, где люди ездят на аккуратном общественном транспорте, малолитражках, заправленных бензином Евро-6, электромобилях и велосипедах. Там воздух чист и прозрачен, а в парках люди с рук кормят живых белок.
Белка в нашем городе – всего лишь очередное усилие создать видимость перемен, не производя перемен. Хрущев не понял художников-авангардистов, но был честен в своей реакции. Его пространство естественно и органично составляла народная хохлома и неоклассицизм Глазунова. Небожители сегодняшнего дня, не стряхивая паутину прошлого с забронзовевших себя, полюбили любить авангард, строить Заху Хадид и выставлять Марка Ротко. Они в тренде там, где дело касается формы – содержание всегда остается за скобками.
Соломенная белка к девятому месяцу жизни в Алматы рискует покрыться грязью, копотью и, как половина жителей города, заболеть аллергией дыхательных путей.
Английский художник Алекс Ринслер в конце выставки расточительно сжигает своих животных – еще один политически негодный перфоманс для небогатой страны. Смотреть на то, как горят 15 миллионов – а это целая «двушка» – было бы слишком больно, и организаторы поспешили объявить, что в нашем случае ритуального сжигания не будет. Настоящий художник отдал бы ее на растопку жильцам частного сектора, которых часто обвиняют в использовании кроме дешевого угля высокий зольности еще и резины с пластиком. Вот в печке негазифицированного дома самого богатого города страны белочка попала бы в тот самый контекст и обрела единство содержания и формы.
Фото Tengrinews.kz
