Дэвид Хокни

Художник, Лос-Анджелес

Фото: shutterstock.com/Featureflash Photo Agency

Я курю вот уже 62 года, так почему же я должен бросить сейчас? Пикассо умер в 91, Матисс умер в 84, а Моне – в 86. И все они были курильщиками. О чем вы вообще говорите?

В Лос-Анджелесе никто тебя не спросит, где ты был и откуда ты родом. Здесь все неместные, и меня это вполне устраивает. 

Если ты идешь куда-нибудь вечером, тебе приходится что-то слушать, даже если в ресторане отсутствует музыка. Поэтому когда ты глух, тебе не хочется часто выходить в свет. Я перестал слышать музыку, и это для меня большая утрата.

Я впервые приехал в Лондон, когда мне было 18, и многие тогда издевались над моим акцентом. Но я не принимал этого близко к сердцу. В голове у меня было лишь: «Если бы я рисовал, так же как ты, то я бы вообще помалкивал!»

Один из способов стать глухим – говорить без остановки, потому что, когда ты все время болтаешь, тебе не надо слушать, что происходит вокруг. Так говорили о Генри Киссинджере. Когда он и его брат приехали в США, брат прекрасно говорил на английском, а у Генри был сильный немецкий акцент. Ну и что вы думаете? Говорил-то все время Генри!

Я трудоголик и всегда им был. Я счастлив, когда работаю. А работаю я целыми днями – и в будни, и по выходным. Как художник я одержим. Могу стоять за мольбертом семь часов подряд. Художники не выходят на пенсию. Они работают до самой смерти.

Мое тщеславие художника проявляется в том, что я хочу, чтобы мои работы увидел каждый, но сам избегаю публичности.

Я на самом деле очень застенчив и предпочел бы, чтобы на месте моей фотографии был мой автопортрет.

Наблюдать за людьми – это бесконечно захватывающее занятие. Каждый из нас отдельная удивительная личность.

У меня всегда было достаточно денег, чтобы заниматься тем, что мне нравится. Даже когда их было немного. Для чего же тогда нужны деньги, как не для любимого дела?

Никто не знал, что я отказался от рыцарского ордена, пока газета The Sunday Times не напечатала об этом в 2003 году. Мне это жутко не понравилось, но я об этом никому не сказал. Признаться, я не хотел, чтобы меня называли «Сэр Дэвид». Но я принял от королевы Орден Заслуг – в мире им обладают только 24 человека, и я решил, что могу стать одним из них. Хотя для меня это не значит почти ничего. Моя предстоящая выставка имеет гораздо большую ценность.

У нас была богема и провинциалы, а затем провинциалы стали чуть-чуть более богемными. И тут началось: нельзя курить, не делай этого, не делай того. Послушайте, это уже не богема. Мы, богема, привыкли к толерантности.

Прошлое редактируется, чтобы оно выглядело в лучшем свете, чем настоящее. И тогда же начинается путаница. Но большая часть сегодняшнего искусства в будущем исчезнет. Мы храним только лучшее, и так было всегда. В противном случае, мы бы уже по горло увязли в мусоре.

С кокаином всегда связано все самое безудержное веселье. В 80-х на нем сидел весь Нью-Йорк. Но я много не употреблял. Я никогда не был тусовщиком – я много работал. И мне не нравилось Studio 54, потому что я терпеть не мог их музыку.

Цена на искусство сегодня просто немыслимо высока. Я предполагаю, что все эти деньги идут от торговли наркотиками. Их ведь не могут хранить в картонных коробках где-то в Колумбии, а предметы искусства – это всегда хорошая инвестиция.

Когда ты хорошо разбираешься в истории, политика для тебя остается всего лишь политикой.

Мой отец был военным и яростно боролся с курением. И умер в 76. Я уже пережил его на три года. Так что не дождетесь!

Развитие фотографии произошло благодаря изобретению химических реагентов, а не изобретению фотокамеры. Камера появилась гораздо раньше. Это естественный феномен, даже отверстие с булавочную головку может им считаться.

Я всегда был геем и знал, что я в меньшинстве. Большинство мужчин хотят трахать женщин, и, по большей части, это все, о чем они думают. Но если ты в меньшинстве, ты должен учиться толерантности. Не стоит яростно бороться против курения, потому что это не совсем толерантно. Но быть терпимым вовсе не означает, что тебе должно это нравится.

Раньше было много шуток про тещ. А теперь развод – пустячное дело. Больше не надо всю жизнь терпеть свою тещу. 

Я не страдаю депрессией. Раньше у меня случались приступы, но мне кажется, это было в основном из-за глухоты. Как-то раз лет 20 назад из-за депрессии я провел три дня, не вставая с постели. А затем доктора сказали, что у меня склонность к панкреатиту и запретили мне пить алкоголь и кофе. Я был не против, по крайней мере, мне можно было курить. И с тех пор у меня нет ни депрессии, ни проблем с поджелудочной. Думаю, во всем виновата выпивка.

У Пикассо никогда не было повторений. Каждый раз я нахожу в его картинах что-то новое. Он был абсолютно уникальным художником. Помню, в 80-х многие говорили: «Пикассо просто повторяет сам себя!», а я это совершенно не понимал. Кто-то надеялся, что он канет в лету, но этого не случилось. Зато абстракция потихоньку исчезает, не так ли?

Многие любят говорить, что сейчас мы не одеваемся так же красиво, как раньше. Но на моих портретах люди одеты намного более разнообразно, чем к примеру 30 лет назад. Раньше были одни костюмы и галстуки.

По-моему, есть одна простая причина, почему многие так агрессивно настроены против гомосексуальности. Просто, те у кого есть дети, хотят в будущем увидеть своих внуков.

Нью-Йорк стал скучным. Арендная плата слишком высока для богемы. У молодежи должна быть возможность здесь жить. Что-то похожее произошло когда-то в Париже. Если молодые люди не могут там жить, это начало конца. Слава богу, Лос-Анджелес еще пока не такой дорогой.

Люди с хорошим слухом не особо сочувствуют глухим. Они не понимают, что в твоей голове не просто поубавилась громкость – ты потерял возможность отключать окружающий шум, чтобы сфокусироваться на чем-то важном. На открытии каких-либо мероприятий я не слышу человека, говорящего со мной, я просто слышу шум. Поэтому я перестал на них ходить еще в 70-е.

Критики необходимы, потому что всем важен общественный резонанс. Это все, для чего они нужны, по большей части. Серьезную критику не найдешь в газетах. Я вспоминаю слова Гете, когда критика стала активно развиваться в конце 18 века. Он сказал: «Был бы Шекспир таким продуктивным в наши дни?». Во времена Шекспира ведь не существовало критики. Он просто создавал одну пьесу за другой. Представьте, что было бы, если бы он дотошно анализировал каждое свое произведение?

Война – это привилегия высшего класса. Зачем простому человеку сражаться на войне? Первая мировая началась в 1914, потому что вся власть в Европе принадлежала аристократам. А сегодня, когда у каждого второго есть iPhone, обычный человек имеет больше влияния. Было бы столько смертей в Первую мировую, если бы у каждого был iPhone? Сомневаюсь. Все бы отправляли друг другу сообщения: «Не ходите на Соме!», и никого бы там не было. 

Художники часто оказываются плохими родителями. Они слишком много думают о работе. 

Может, я что-то и упустил в этой жизни, но я справился с этим. Однажды на Глайндборгском фестивале устраивали пикник, и газета New York Times спросила у организаторов: «А что будете делать, если пойдет дождь?» На что пресс-секретарь им ответила: «Мы справимся». Я считаю, это очень хорошим ответом. Этим и занимаюсь: пытаюсь справится с тем, что какие-то вещи для меня недоступны, и заменяю их другими.

В Лос-Анджелесе можно вести довольно закрытый образ жизни. Ты садишься в машину, едешь к кому-то домой. Тебе не приходится ходить по улицам и встречаться с людьми, как, например, в Лондоне или Нью-Йорке.

Те, кто утверждает, что всему виной автомагистрали, просто не знают, о чем говорят. Довольно часто я сажусь в машину и через 25 минут оказываюсь в горах на высоте 2000 метров. Но потом я возвращаюсь назад к тому же нонсенсу. И это не имеет никакого смысла. 

Я и Дэмьен Херст – очень отличаемся друг от друга. Но миру нужны разные художники. Поэтому я не собираюсь говорить о нем гадости.

Я как-то попробовал надеть очки, передающие виртуальную реальность. Впечатлило, но не думаю, что они станут мегапопулярными. Слишком уж сильно они отделяют тебя от реального мира. Разве что это найдет свою нишу в порнографии. Но и там больше важны тактильные ощущения. 

Горячие источники в Баден-Бадене – это непередаваемое ощущение расслабления. Все вокруг ходят голыми: и мужчины, и женщины. Первым делом после выставки уеду туда. 

Я люблю жить настоящим. Но сейчас я пишу книгу для издательства Taschen, и из-за этого мне приходится возвращаться в прошлое. Оказалось, это довольно впечатляющее занятие. Какие-то моменты тебе приятно вспоминать, какие-то не очень, но это определенно не пустая трата времени.

Живя ради долголетия, ты отказываешься от жизни. Был раньше такой анекдот, хотя он уже давно перестал быть смешным.  Мужчина приходит к доктору и тот говорит: «Вы должны бросить пить, курить и заниматься сексом». Мужчина поблагодарил его за совет и спрашивает: «Доктор, и от этого я буду жить дольше», на что доктор отвечает: «Нет, но вам будет так казаться».

Обязательно посмотрите сериал «Борджиа» с Джереми Айронсом. Каждый норовит воткнуть нож друг другу в спину! 

А еще в те времена у людей были такие смешные носы и ужасная кожа. 

Я простой художник, который стремится передать трехмерное изображение посредством двухмерной картинки. На самом деле только это меня всегда интересовало.