Казахский писатель, кино- и театральный режиссёр и сценарист, один из пяти лучших режиссеров Азии по версии Asia Pacific Screen Awards. 61 год
Что вам с того, что я скажу? Давайте хоть однажды заткнемся все.
Ввести бы День тишины. Ну или хотя бы Час? И посидим. Послушаем. Самая красивая музыка – тишина.
Грустное все-таки зрелище – эти газеты наши, журналы с теликом. Какой-то торговый дом, если не сказать – барахолка. Шумно, грязно, да и товар какой-то с запашком. С другой стороны, все эти СМИ – абсолютно точное отражение нашей реальности. В этом смысле они не врут, поскольку отражают в основном ложь.
Не хочу никого исправлять. Мне хотя бы с собой разобраться. Вот и занимаюсь собой – делаю свое дело. А при таком раскладе тебе уже не нужна похвала. Или хула. Важно, чтобы понимали. А примут или нет – это уже вопрос второй.
Футбол – честная штука. Я, например, могу посмотреть на играющего человека и сказать, какой он по жизни. Все видно. Даже по тому, как он бежит, пасует, финтит и вообще – как он мыслит. Если вообще… мыслит.
Почему я должен любить бога в составе мусульман? Или в составе христиан? Иудеев? Зачем мне нужны соратники в моем общении с Богом? У меня с Ним глубоко личные отношения.
Я еще не готов подставлять вторую щеку. Не дорос внутренне и вряд ли уже дорасту. Самурайский кодекс чести давно уже не в ходу. Если ты придешь к человеку, который тебя оскорбил, с целью зарезаться у него во дворе, то ты будешь делать это под его аплодисменты. Потом он помочится на твой труп и спляшет каражорга в присядку. Зачем доставлять ему такое удовольствие?
Мы всегда торопимся. Это говорит о том, что мы все время отстаем.
Мы хотим быть Швейцарией, Францией и немного Америкой. Есть у нас, знаете ли, такая затаенная мечта суслика потолкаться со слонами. Ну, на худой конец, хотя бы Китаем. Но у Китая глубокое дыхание и ровный пульс. Так дышит кит в океане. А мы дышим прерывисто и часто. Наш пульс выдает нашу нервозность. Так дышит молодость на первом свидании. Так дышит преступник на плахе. Так дышит вор, орудующий в чужом доме.
Это безумно сложно: жить у себя на родине и тосковать по ней.
У каждого свои задачи. Меня не привлекает перспектива – снять фильм и заработать миллион. Орден на грудь. Или «Оскар»… Все эти похлопывания по плечу как-то сами отвалились со временем.
Люди забудут, что я сказал. Но они не забудут то, что почувствовали, когда смотрели мои фильмы. Это важнее.
Моя жизнь – не ролик и не трейлер. Я всегда помню, что это полный метр и второй серии не будет. Да и не нужна она. Вторые серии, как правило, не очень получаются.
Если собрать все камни, которые в меня бросили, получится небольшой холм. С него далеко видать и хорошо плевать.
Что? Опять? Теперь нам будет хорошо через 36 лет? Но тогда у меня уже не будет стоять… Пардон, конечно.
А где она – справедливость? Покажите мне это место, город, остров, географическую точку, где царит и правит справедливость? Так вот, есть выход. Устройте себе маленький рай на земле, наполните его тем, что любите: людьми, которые вам близки, делами, которые вам интересны, и мыслями, за которые вам не стыдно.
Все-таки лучше никогда, чем поздно.
Если вы все такие святые, простите меня одного – грешного.
Деньги людей портят, поэтому народ у нас в массе своей хороший.
Некоторые наши патриоты часто говорят о готовности «умереть за Родину». Если их не попытаться образумить, завтра они станут «убивать за отечество».
Появился новый вид творчества, который я называю киноложеством. Ну, захотелось людям культуры, кто им запретит? Вот они и ходят по-маленькому в культуру. Иногда – по-большому.
Лечит не время. Лечит склероз.
Самое важное во время общения – пауза, потому что в этот момент люди произносят внутри себя самые главные слова.
Многие указывают мне на ошибки, просчеты и говорят, как бы это сделали они. Если бы умели…
Если караван развернуть, то самый последний верблюд окажется в голове. У меня такое чувство, что мы поперли назад.
Я сказочно невежественен во всех этих вещах – во всех этих Инстаграмах, Фейсбуках, Вконтактах, что там еще есть. Просто умные люди сказали: «Ты должен общаться с людьми, транслировать какие-то идеи». Я же не могу все время писать в стол или говорить куда-то в стену. Нужен какой-то микрофон, окно в этот мир. Я рассматриваю интернет как окно в этот мир.
Говорят, что женщина проверяется золотом, а мужчина – женщиной. Ну что ж, признаюсь, у меня были серьезные испытания…
Согласно законам аэродинамики, шмель не может летать. Но об этом не знает, и никто вокруг не может ему этого объяснить.
Человек делает неправильные шаги, когда все время топчется на одном месте.
Важен не объем информации, а качество знаний. Ты можешь быть в курсе многого и при этом не знать самого нужного.
Надо оценивать вещи не по их стоимости, а по их значимости.
Люди стареют не из-за возраста. Они стареют, когда теряют способность любить.
Идеальных отношений не бывает. Если женщина мудрая, она научится не замечать мужские слабости. Если мужчина умный, он научится прощать женские глупости. А идеальность… Оставьте ее сериалам.
В жизни не так важен смысл. Главное – ощущать вкус. Проще говоря, лучше есть бешбармак, чем рассуждать о его плюсах и минусах.
Я не хамлю людям, они просто обижаются на факты.
Я всегда боялся быть актуальным, сиюминутным, злободневным. Это слишком примитивно.
Далеко, в самом укромном уголке моей души, есть маленькое кладбище. Там я похоронил тех, кого я когда-то любил.
Больше всего в искусстве я не терплю искусственности.
Я как-то наблюдал репортаж со съезда «Нур Отана». Такое ощущение, что это было прямое включение из Пхеньяна. Особенно когда камера панорамировала по первым рядам. Мне стало как-то не по себе.
Мы плывем как мертвые рыбы, которых уносит течение.
Мы, казахи, говорим: «главное богатство – это здоровье». Так вот, мне думается, нам просто не хватает здоровья. В самом широком смысле. Нравственного, умственного, религиозного, духовного, политического, да какого угодно, даже физического. Наш организм болен. Он глубоко поражен разного рода инфекциями. Оттого у нас внутри нет мира и спокойствия.
Ребята, а знаете, я не очень завидую вашему времени. Вам выключили мозги и оставили один на один со своими рецепторами. Вы живете в эпоху фейков и фриков. Понимаю это так: со всех огородов слетелись чучела и устроили шабаш. А я смотрю на все это и думаю: как можно хавать все это дерьмо?
Я выслушиваю всех, но слушаюсь только себя.
Успех фильма нынче определяют количеством денег, которые он принес. Касса заменила суть картины. Кино стали делать ради денег. Выходит, совершенно необязательно, что кино должен снимать художник, мыслитель. Нынче кино может снимать умелый продавец – торгаш, одним словом. Поэтому, видимо, в последнее время в киношной среде развелось так много лавочников.
Никто не задумывался, почему в заповедях запрещается именно то, к чему человек более всего склонен?
История – дама своенравная, но податливая.
Когда-то все мы заснули в одной стране, а проснулись в другой. Но это мало что изменило. Рабом можно оставаться и в свободном государстве.
Мне кажется, что у нашей элиты нет чувства дома. Ведь не будешь же накладывать кучу там, где живешь. Не станешь воровать вещи из собственного дома и таскать мебель куда-то за огород. Подавляющая часть нашей элиты: политической, интеллектуальной, научной, гуманитарной… утратила чувство дома. А оно присуще всем – американцам, европейцам, арабам. Я жил там, и я знаю.
Мы отправляем своих детей учиться за рубеж и успокаиваем себя тем, что сами как-нибудь перекантуемся. Да, сейчас эпоха временщиков, но надо пережить этот период, как болезнь. Понос не может длиться вечно.
Всякое постижение требует усилий. А мы привыкли жить в мире готовых вещей. Теперь Казахстан – это такое большое общество потребителей, поскольку за нас все сделали другие.
У нас вор не тот, кто украл, а тот, кто поймался.
Я не могу все время бежать от политики. Она все равно меня настигает. В какой-то момент она оказывается у меня на съемочной площадке!
Собственно дорога и есть цель.
Богу служить легко. Людям – сложнее. Сейчас я вижу вокруг очень много религии, но не вижу в ней Бога. Забавно, что мы не боимся гневить Аллаха слишком поверхностным отношением к нему.
Цезарю позволено все, поэтому он должен быть скуп в своих желаниях и сдержан. Именно с этим у нас накладки, поскольку в нашем народе комплекс Цезаря живет практически в каждом втором.
Ветеринар сказал, что мой пес не выживет, и единственное, что я могу для него сделать – облегчить ему уход. Я лишь попросил, чтобы он разрешил мне самому усыпить собаку. И пока я непослушной рукой вводил ему смертельную инъекцию, пес пытался лизнуть мне лицо.
Плохо, когда пятна на солнце становятся больше самого солнца.
Страх одевает слабого в одежды поборников чистой веры, которой якобы угрожают неведомые силы извне. Затем этот страх рисуют на знаменах, и людям даётся право убивать.
Не могу понять, в чем фишка? Если все время бить казахского мальчика, он вырастет боксером. Если бить еврейского, он станет скрипачом.
Меня оппозиция звала под свои крылья: Пётр Своик, Булат Абилов: мол, пойдём к нам. Я говорю: «Зачем?» Они: «За светлое будущее». Потом меня в «Нур Отан» зовут. «А зачем к вам? – спрашиваю. «За светлое будущее», – говорят. Как говорил Довлатов: «Больше коммунистов я не люблю только антикоммунистов». Поэтому мне что те, что эти. Мне власть не нужна.
Бараны — они, знаете ли, бывают разные. Впрочем, как и люди…
Человеческая глупость имеет свои безграничные пределы.
У казахов есть выражение: «Елy жылда ел жаңа», в переводе: «За пятьдесят лет народ обновляется». У нас за четверть века лет он обновился, теперь это другая нация, промежуточная, уже не казахи, и еще не кто-то другой. Я где-то писал, что ладно, украли, попрятали в оффшоры… Не в этом горе. Страшно то, что люди стали думать по-другому. Необратимый процесс запущен, а на восстановление ресурсов моей и твоей жизни не хватит. Может, однажды, но я не могу гарантировать, я не Нострадамус (Из интервью Олегу Борецкому)
Из публичных высказываний и интервью (Esquire, Steppe)
