Внимание большинства людей, интересующихся текущими событиями, буквально приковано к личности Екатерины Михайловны. Ее программу «Статус воспринимают как лучший способ разобраться в происходящем внутри России. С недавних пор студенты КазГЮУ имеют возможность прослушать ее курс введения в политологию. Мы решили поговорить о всей текущей деятельности героини и немного разобраться в политическом курсе Казахстана.
Екатерина Михайловна, как прошла съемка?
Замечательно. Ничего несвойственного и эстетически чуждого меня делать не заставляли. Самый рискованный момент был, когда фотограф вылезла на карниз, чтобы сделать фотографию меня в окне. Представляю, как это тяжело для фотографа, но для меня как для модели все было органично. «Преподаватель в аудитории» – самая подходящая концепция для меня.
У нас был преподаватель, который выбрасывал зачетку в окно и говорил: «Если вернется назад – поставлю автомат». И нужно отметить, что один раз студент сбегал вниз и принес зачетку, выброшенную в окно. Преподавателю пришлось поставить автомат за находчивость. Были у вас такие байки в преподавательской деятельности?
При всей моей любви к профессорско-преподавательскому составу и вообще к высшей школе, надо сказать, что в этой социальной страте встречается достаточно много сумасшедших. Поскольку преподавателей уволить очень трудно, то они продолжают работать, когда они уже впали в деменцию, что довольно ужасно. Надеюсь, до такого я еще не дошла, хотя поговорим с вами через 35 лет (улыбается). В конце апреля я проводила экзамен у своих студентов в Астане, в КазГЮУ. Курс читала я по зуму, а в конце семестра приехала дочитать курс и принять экзамен. Это было прекрасно: не знаю, как студенты, а преподаватель получил огромное удовольствие. Представьте себе: устный экзамен по билетам, два вопроса в билете – винтажненько. Сорок пять человек с 9 утра до 8 вечера с небольшим перерывом на обед. Устали, конечно, но послушать живых людей после месяцев общения с квадратиками в зуме – бесценно.
Счастливый билет был?
Джокер? Нет. До этого я не додумалась. Классические билеты с двумя вопросами. Я уже рассказывала коллегам, что, по моим наблюдениям, практически все студенты начинали ответ со слова «получается».
Как вы попали в КазГЮУ? Вас пригласили или это была ваша инициатива?
Я как Мефистофель или Битл Джус: если меня позвать три раза, я прихожу. По своей инициативе никуда не иду, такого, кажется, в моей жизни не было. Мне написало руководство университета, сказав, что они хотят расширять палитру учебных курсов. КазГЮУ не готовят политологов: студенты учатся журналистике, в том числе расследовательской журналистке, международным отношениям, юриспруденции. Руководство вуза хочет, чтобы у обучающихся была возможность прослушать базовый курс политологии. Готового курса не было и мне предложили его создать. Как вы
понимаете, я прямо-таки уцепилась за это предложение, потому как создавать новое очень интересно. Кроме того, для преподавателя, насильственно лишенного доступа к профессии, возможность её возобновить – большой подарок. Совместными усилиями создали такой обзорный курс. И вот он шел всю весеннюю сессию и возобновится осенью.
Есть ли разница между тем, что вы читали в России, и тем, что сейчас читаете в Казахстане?
Есть. В России в основном у меня был специализированный курс по законотворческому процессу. То есть я имела дело со студентами, которым общую политологию читал кто-то другой, а я уже рассказывала про законотворчество и работу парламента. Тут я, так сказать, одна за всех, поэтому излагаю общие политологические понятия. Для меня это изрядный челлендж и новый опыт: моя наука, но не моя специализация.
Какого курса эти студенты?
Это сборная группа — те, кто захотел слушать. Соответственно, в большинстве это 2-й и 3-й курсы, достаточно молодые люди.
Они задают вопросы с учетом вашей популярности: о жизни что-то, вне предмета или их интересует исключительно наука?
Вы знаете, я разговоры о жизни не веду со студентами. У нас и так немного часов, поэтому в рамках курса речь идет о предмете курса, а не о том, как устроена сложная жизнь видеоблогера.
После лекций подходят с просьбами?
Бывает: фотографироваться просят, книжечку подписать, но не более того.
Давайте поговорим о предложении, которое сделал фонд Боша, и об отъезде в Германию. Это стало причиной того, что вас включили в список иноагентов или это стало катализатором включения?
Нет, это не имеет отношения к включению в список: последовательность была другая.
Сейчас я сужусь с Минюстом за все, за каждый шаг: включение в реестр, отказ вывести меня из реестра, штраф – я все оспариваю. Это нужно для того, чтобы, во-первых, заявить свою позицию и отношение к происходящему, а во-вторых, чтобы заставить их объясняться. Так вот, в одном из первых судов такого рода, когда я оспаривала свое включение в реестр, они предоставили документы, на основании которых я была туда включена. Был запрос в МИД: аж целый замминистра подписывал бумагу о том, что я и вправду иноагент. Вот ведь люди полезным делом заняты… Так вот, эта переписка шла в марте, когда никакого отъезда ещё не было, не было даже никакого публичного объявления о том, что кто-то мне предлагает стипендию или стажировку. Репрессивная машина действует по своему расписанию, она не очень реагирует на наши действия. Мы думаем обратное, и нам даже приятнее так думать, потому что это дает нам иллюзию контроля: вот я что-то такое натворил невероятное, и за это со мной такое произошло. Нет, у нее свои планы, свой KPI, свой график. Мы тут ни при чем.
Судебный процесс имеет хоть какую-то возможность закончиться в вашу пользу или это априори невозможно?
Сам факт судебного разбирательства — уже в мою пользу. Это позволяет много чего узнать и отвлекает ту публику: пусть лучше бегают за мной, чем занимаются тем, чем они обычно занимаются на работе. А мы им подарим много интересных занятий, все их рабочее время будет заполнено. А что касается финала, то, даже если он будет не в мою пользу, она дает нам папку с материалами. Вот я судилась, вот я была против, вот они вели себя так-то, я вела себя так-то – документальное подтверждение очень полезно.
Если оперировать компьютерными терминами, это похоже на DDoS – атаку, когда направляется один иск, далее инициируется второй, третий, для того чтобы систему в этом случае парализовать.
Тоже вариант.
Учитывая количество достойных людей, что пополнили реестр, скажите, быть иноагентом почетно?
Нет, быть иноагентом – это быть жертвой дискриминационного законодательства, жертвой дискриминации, ничего почетного в этом нет. Это позор для тех, кто это законодательство разрабатывал, принимал и кто его применяет.
Какого плана была работа у вас в Фонде Боша?
Это Академия Роберта Боша, стипендия имени Рихарда фон Вайцзеккера – федерального президента Германии в период объединения. Она устроена следующим образом: стипендиатов не может быть больше 10 одновременно (обычно их гораздо меньше), они могут быть из любой
страны, кроме Германии. Это не грант, на него нельзя податься, они сами приглашают. Как вы в начале меня спросили, я первой никуда не прихожу (улыбается).
Стало быть, они три раза произнесли ваше имя?
Вы знаете, очень похоже. В марте 2021-го Академия сделала мне предложение, и мы как-то вяло и вежливо переписывались. Как вы понимаете, в 21-м году особенных резонов ехать куда-либо со всем своим семейством у меня не было. Обстановка была напряженная, риски были высоки, но одновременно все вокруг росло и колосилось вплоть до самого рокового 2022 года. И вот год спустя, в марте 2022-го, я решила нашу переписку слегка активизировать.
Так вот, на стажировку приглашают людей в широком смысле из социальной сферы либо активистов: глав НКО, например, либо исследователей из области общественных наук. Довольно многие стипендиаты – бывшие министры, члены правительств своих стран. Там есть педагоги, руководители культурных учреждений, такие как я, политологи, культурологи. То есть люди уже с какой-то карьерой позади: не в смысле на закате, а в смысле уже добившиеся чего-то. Это не та форма стажировки, в конце которой ты должен представить какую-то продукцию: статью или книгу или что-то в этом роде. Предполагается, что ты пишешь предложение, которое состоит в описании твоей сферы научного интереса, а Академия тебе помогает больше узнать об этом.
Мне они сильно помогли с организацией серии встреч. Можно, конечно, самим набиваться на встречу с университетскими профессорами, тоже занимающимися анализом современных автократий, но приятнее, когда за тебя пишет известная и почтенная организация и устраивает
тебе встречу с директором научного центра или возит в Бундестаг общаться с депутатами.
Для меня отдельной замечательной возможностью было посмотреть, как работает демократический парламент, тем более что немецкая парламентская система по формально-регламентным параметрам очень похожа на российскую. Россия у Пруссии заимствовала законодательство с Николая I, если не раньше, в советское и постсоветское время эта замечательная традиция не прерывалась. Поэтому двухпалатный парламент, смешанная система выборов — по спискам и по одномандатным округам, распределение обязанностей между парламентскими фракциями и комитетами, этапы законотворческого процесса — очень похожи на немецкую. Только с маленькой разницей: там депутаты избираются гражданами. Представляете себе? Вот такое бывает. Поэтому посмотреть, как в тех же рамках живет совершенно другое содержание – это, конечно, захватывающе.
Ещё есть вещи, которые интересуют только меня с научной точки зрения, больше никого особо не интересуют. Как аппарат устроен, как происходит законотворческий процесс? Каковы его стадии? Какова здесь роль внешней экспертизы? Как фракции договариваются между собой о законопроектах? Такие вещи на расстоянии не узнаешь. Хорошо, когда можно прийти в парламент – походить там, поговорить с людьми. Это, как вы понимаете, дорогого стоит, так что я очень признательна этой стипендии. Она мне за год позволила получить некоторое дополнительное postgraduate-образование.
Это особенно освежающе, потому что я вечно кого-нибудь учу, а мне самой послушать очень любопытно: расширить научный кругозор, сверить часики, посмотреть, мы вообще как, на уровне ли преподаем? Или, может, там наука уже ушла вперед, а мы отстали. Из хороших новостей – вполне на уровне, понятийный аппарат общий. Не без удовольствия обнаружила себя более-менее в курсе того, что в нашей науке нынче «носят». Полезно сверяться в этом отношении с коллегами.
Поговорим про другой политический режим – про тот, который в Казахстане. Достаточно много внимания вы ему уделяете. Чем обусловлен этот интерес?
Несколько лет назад началась моя связь с Казахстаном. С 2017 года я стала регулярно посещать эту страну. Интерес к Казахстану первоначально был вызван моей научной деятельностью в области сравнительной политологии или компаративистики. Мы анализируем политические режимы, сравнивая их между собой, а не просто страны по соседству. Этот подход позволяет выявить сходства и различия, даже если страны находятся далеко друг от друга. На примере сравнения России и Украины хорошо видно, как сильно могут отличаться даже соседние страны с многочисленными родственными связями. Такой метод помогает нам увидеть общие черты, даже если страны находятся на разных континентах. Многие латиноамериканские страны, например, демонстрируют схожие с российскими черты политических режимов.
До нестабильности 2020-х годов на постсоветском пространстве было принято выделять следующие группы стран: страны Балтии, которые после 1991 года быстро вернулись в Европу и стали электоральными демократиями; персоналистские автократии с электоральными элементами, такие как Россия, Казахстан, Беларусь и Азербайджан; солидарные автократии Центральной Азии, такие как Туркмения, Таджикистан и Узбекистан; группа неустойчивых или слабых демократий (анократий), включающая Молдову, Украину, Грузию, Армению и Кыргызстан.
Как видим, за прошедшие пять-семь лет каждая из этих групп прошла и продолжает проходить режимные трансформации, за которыми мы внимательно наблюдаем. Россия и Беларусь движутся к более простым автократическим режимам, в то время как Казахстан и Узбекистан показывают некоторые признаки демократизации. В странах, которые ранее могли быть отнесены к анократиями, происходят разнонаправленные изменения. Например, в Украине происходит активное национальное строительство, что может повлиять на ее политическую модель. Именно компаративистика вызвала мой первоначальный интерес к Казахстану. По мере того, как я начала чаще посещать эту страну, между нами начала складываться некая душевная связь. Как видите, меня в результате даже пригласили преподавать там.
Человеку, который не разбирается в политике, как можно понять наступление «нового Казахстана»? Демократические веяния можно уже почувствовать?
В политологии существует понятие, известное как «тест на устойчивую демократию» или «двойной оборот Хантингтона». Суть его в следующем: если инкумбент, то есть правящее лицо или партия, проигрывает выборы и передает власть мирным путем, и такое происходит дважды, это указывает на устойчивую демократию. Применительно к этому тесту события в США, такие как январское нападение на Капитолий в 2021 году, становятся важными поскольку они свидетельствуют о недостаточной готовности к мирному переходу власти. Один из признаков демократизации (не демократии как состояния, а демократизации как процесса) – нарастающее разнообразие политического пространства. Это выражается в увеличении количества легально функционирующих политических сил и публичных спикеров. Снижение репрессивного давления, изменения в разрешении или запрете определенных действий также являются признаками демократизации или авторитарной трансформации. Суть демократии заключается в возможности смены власти мирным путем через выборы. Если такая возможность существует, то это является сердцем демократического механизма. При этом ресурсная монополия может способствовать авторитарным тенденциям, так как контроль над единственным источником доходов облегчает монополизацию власти.
Кратко, тест на устойчивую демократию Хантингтона подчеркивает важность мирной передачи власти. Разнообразие политического пространства и снижение репрессивности также являются индикаторами демократизации. Другой интересный аспект касается сравнения политических режимов. Турецкий политический режим, несмотря на меньшую ресурсную зависимость (турецкая экономика построена в большей степени на труде, чем на извлечении природных ресурсов) оказывается более репрессивным, чем российский. В Турции после неудачной попытки переворота в 2016 году были массовые репрессии: аресты и судебные процессы. При этом даже в таких репрессивных режимах могут наблюдаться некоторые признаки функционирующих демократических механизмов. Например, несмотря на авторитарный характер режима Эрдогана в Турции, существует общественное давление, которое заставляет его позволять некоторую оппозиционную активность. Он вынужден допускать оппозиционные партии и конкурентов на выборы: мэры крупнейших турецких городов – оппозиционеры, а сам турецкий лидер выиграл последние президентские выборы только во втором туре.
Сравнивая турецкий режим с российским, можно заметить, что даже в условиях ограниченной свободы оппозиция в Турции обладает более ярко выраженной поддержкой и активностью, чем в России, где вся система строится на монополизации власти и деполитизации граждан. Турция, хотя и далека от полноценной демократии, демонстрирует некоторые элементы многопартийной системы и конкуренции. Итак, даже режимы с разными уровнями репрессий и ограничений тенденции к демократизации могут проявляться через разные политические механизмы. Поддержка оппозиции, даже в условиях ограничений, и гипотетическая возможность мирной смены власти могут указывать на движение к более демократической системе.
Нужно ли молодым людям вникать в то, что происходит в политической системе государства?
Да, это совершенно необходимые знания. Важно, чтобы все, независимо от будущей деятельности, уделяли внимание политической науке в адекватном объеме. Все учащиеся — это будущие избиратели и налогоплательщики, они будут активной частью политической системы. Вопрос не в том, знают они об этом или нет – они все равно будут частью механизма, но без необходимых знаний они лишены субъектности. Они становятся ресурсом для тех, кто обладает властью и информацией. Знание основ политологии даёт гражданам возможность влиять на политическую систему в свою пользу. Политология – это ключ к пониманию того, как взаимодействует система, и к тому, как можно воспользоваться своим голосом и влиянием. Это наука о власти и процессах, которые она включает. Зачастую создается впечатление, что политика – это нечто скучное и неинтересное или грязное и постыдное.
Такая наведенная иллюзия позволяет правящей группе удерживать власть и ресурсы в своих руках. Однако политология – это не скучная теория, это понимание механизмов, которые воздействуют на каждого из нас. Политология учит узнавать свои интересы и защищать их. Ведь те, кто контролируют власть и деньги, хотят, чтобы мы не обращали внимания на политику, чтобы у них была возможность и дальше без помехи концентрировать ресурсы в своих руках. Осознание своего интереса как гражданина невозможно без подготовки. Современные общества сложны и без основ социального знания сложно разобраться в их структурах и происходящих в них процессах. Важно вооружить себя и будущих граждан этими знаниями, чтобы иметь способность анализировать, понимать и влиять на то, что влияет на наши жизни.
Как политпросвещение вы видите для своих детей, в каком формате? В рамках школьного образования или уже во время учебы в вузе?
Боюсь, у моих детей уже некоторый передоз от такого рода информации, поэтому я готова к тому, что какое-то время они вообще не будут хотеть иметь с этим ничего общего. Но если говорить не о моих детях, а вообще обо всех детях, то, конечно же, тот предмет, который назывался при советской власти «основы государства и права», а сейчас называется обществознанием, абсолютно необходим. Это одна из наиболее практико-ориентированных материй, которым можно вообще обучить будущего гражданина, будущего избирателя и, надеемся, будущего кандидата, члена избирательной комиссии, будущего наблюдателя на выборах, гражданского активиста, сотрудника общественной организации. Еще раз повторю: если у вас нет этих знаний, то вы — чужой ресурс.
Видели ли вы современные учебники по обществознанию? Насколько они соотносятся с наукой или больше похожи на пропагандистские материалы?
Ох, вы знаете, перед самой войной у меня была работа — одна из лучших работ, которую я когда-либо делала. Онлайн-школа заказала мне курс обществознания для школьников и не просто курс, а для подготовки к ЕГЭ (российскому единому госэкзамену). Это был потрясающий вызов: не авторский курс, не мой взгляд на то, как надо бы рассказывать об этих материях, а список вопросов к экзамену, которые надо было объяснить.
Обществознание — не самый популярный экзамен среди тех, кто сдает ЕГЭ, но те, кто хочет поступать на какие-то общественные науки, должны его сдавать. Набор вопросов в версии 2021 года был даже и неплохой: элементы политологии, социологии, экономики, российской системы права, кое-какие философские вопросы. Я делала этот курс с совершеннейшим наслаждением. Теперь это затопленное сокровище, потому что я не могу создавать никакие материалы для несовершеннолетних, будучи иностранным агентом. Всё, что я пишу или делаю, должно маркироваться «18+», как будто я изготовляю порнографию. Но отснятый материал существует и когда-то сможет быть опубликован. Конечно, к тому моменту он в значительной степени устареет, особенно в части конституционного и международного права, но, думаю, потом мы это все извлечем.
Возвращаясь к теме иноагента. А как живется вам с таким статусом?
Как видите, судимся, всё время судимся, занимаемся постоянным сутяжничеством. Я соблюдаю все выдуманные Минюстом нормы, чтобы не делать вид, что ничего не произошло, чтобы не успокаивать слушателя, зрителя и читателя, сохраняя иллюзию нормальности. Я даже отчеты пишу, это меня особенно забавляет: 4 раза в год финансовые и один раз в год о собственной деятельности. Я их еще даже публикую: в частности, свой отчет за 2022 год я опубликовала в «Одноклассниках».
Минюст обязывает нас публиковать их в прессе либо в социальных сетях. Обещал сделать портал для размещения этих данных, но до сих пор не создал. Поэтому размещаем, где можем: вот, например, Одноклассники – тоже социальная сеть, можно там. Но это всё рюшечки. Драма состоит в том, что мне специальным федеральным законом запрещено работать в России: мне запрещено преподавать. Также я не могу работать с несовершеннолетними, как я вам сказала. Поскольку в России никакая публичная платформа иноагента выступать не пригласит, комплекс этих норм составляет прямой запрет на профессию. Поэтому приходится работать вне России. Спасибо Казахстану, который предоставляет такую возможность. Меня часто то благодарят за мой оптимизм, то обвиняют в нем. Так вот, тут я не буду делать вид, что мы работаем, как прежде. Не как прежде! Я являюсь жертвой дискриминационного неправового законодательства. И каждый, кто на меня смотрит, слушает или читает то, что я пишу, должен об этом знать. Плашечки и оповещения – для этого.
В каком формате вы сейчас ведете деятельность?
Ну вот, в частности, преподаю в КазГЮ, а также сотрудничаю с различными образовательными учреждениями в Германии (в частности, Freie Universitat, Свободным университетом в Берлине) и вообще в Европе (например, Science Po в Париже). Я приглашенный эксперт Берлинского центра Карнеги по изучению России и Евразии, член жюри премии Pushkin House book prize в Лондоне, председатель жюри книжной премии ПолитПросвет, член редколлегии журнала UNESCO Courier. Много всего.
YouTube как-то помогает?
Я же не настоящий видеоблогер, я не веду канал. Что-нибудь делаю, кто-нибудь это снимает, и я потом размещаю это видео на своем канале – вот в чем состоит мое блогерство. Помогает? Ну да, конечно. Расширяет аудиторию. Ну и потом, приятно, когда люди смотрят и потом пишут хорошее. Таким образом, льщу себе мыслью, что моя просветительская деятельность становится более масштабной и, соответственно, приобретает, скажем так, признаки средства массового поражения (улыбается).
Вы интересовались когда-нибудь, какова доля зрителей из России, Казахстана, других стран?
Вы знаете, это очень интересно: Google Analytics позволяет совершенно точно увидеть, как это выглядит. Наиболее удивительна динамика за последний год. В октябре 2021-го у меня было 66% просмотров из России, остальные из других стран. Если я не ошибаюсь, на тот момент вторая страна была Украина, следующая Беларусь. Дальше шли Казахстан, Германия, США, Израиль и другие страны. Чуть больше года спустя, в октябре 2022-го, процент просмотров из России угадайте какой? 66%. Но список остальных стран изменился. В зависимости от месяца или полугодия второй строкой идёт Казахстан, либо Германия. То есть 66% – это Россия, а дальше – 4%, 3% и так далее. Украины и Беларуси стало меньше.
Украина, вероятно, не интересуется нами, им не нужны русские спикеры, у них есть свои. Но около 2-3% все равно осталось. Итак, доля России не изменилась, при том что за год аудитория выросла очень значительно — не нашими талантами, а из-за чрезвычайной ситуации, заставившей людей искать источники информации и объяснения. За порог миллиона я перешла в течение 2022 года. Так что у нас долг перед теми, кто нас слушает, а это прежде всего аудитория в России.
А в чем заключается этот долг?
Продолжать разговаривать. Рассказывать то, что представляется достойным разговора,
быть максимально добросовестным, насколько это в наших силах. Образование есть, значит, если вас спрашивают о вашей сфере знания, вы должны отвечать.
Не считаете ли вы, что у зрителя может сложиться впечатление, что я сам ничего не понимаю, но во вторник Шульман выйдет в программе «Статус» и все мне объяснит?
А вы думаете, если никто не будет объяснять, то люди пойдут сами разбираться? Они даже не узнают, в чем именно им стоит разобраться. Мы ведь говорим о материях не вполне очевидных. Я продолжаю пребывать специалистом по тем вещам, в которых я специалист: рассказываю в основном о законотворческом процессе. Нас всех за последние полтора года принудительно переобучают на военных экспертов и экспертов по международным отношениям, но я сопротивляюсь и держусь за свою специальность. Поэтому я рассказываю о меняющемся законодательстве.
Скажите, пожалуйста, кто, кроме меня, об этом расскажет и каким образом люди могут «разобраться сами»? Знаете легкий рецепт, «как стать экспертом в любой области»? 10 тысяч часов занимаешься чем-нибудь, — вот ты и эксперт. По счастью, есть люди, которые уже 10 раз по 10 тысяч часов этим занимаются, поэтому можно послушать их.
Про вас много мемов. Есть небезызвестная композиции Оксимирона (хип-хоп-исполнитель. – Прим. редакции). По факту вы — часть поп-культуры. Вам нравится ваша популярность и внимание к персоне?
Что касается мемов в Интернете, то, боюсь, я пропускаю большую часть из них. Меня нет в Твиттере и в Инстаграме, времени смотреть и следить тоже нет. Иногда добрый человек пришлет что-то про меня, а я и не в курсе. Но когда подходят люди на улицах разных городов мира, говорят хорошее – это приятно, кому бы такое не понравилось.
А говорят ли что-то неприятное?
Наверное, говорят, но где-то в другом месте… Помните, что Диоген ответил, когда ему сообщили, что кто-то за глаза о нем дурно отзывается? За глаза, сказал великий философ, пусть он хоть бьет меня.
Видите ли вы возможность конвертировать популярность в своих целях?
А во что ее можно конвертировать? Расскажите мне.
Ну в персональные курсы или в мерч. Сейчас это будто неотъемлемая часть популярного человека.
Ой, про мерч мне писали, что-то предлагали. Я в этом ничего не понимаю, поэтому боюсь туда лезть. Онлайн-радио «Эхо» делает мерч, мои изображения там тоже есть, даже и симпатичные.
Я вам вот что скажу: в здоровой общественно-политической ситуации этот ресурс при желании конвертируется в мандат, в электоральную поддержку. Это я не к тому говорю, что я очень хочу куда-нибудь баллотироваться. Вне зависимости от моего желания и персональных обстоятельств, естественно, что люди с такими квалификациями как-то перемещаются в сторону парламента. Для того, чтобы такого не произошло, нужно прилагать специальные политико-административные усилия, потому что если их не прилагать, это происходит. Занимаются люди благоустройством, становятся в своём районе муниципальными депутатами, потом мэрами – это естественно. А потом садятся в тюрьму – это противоестественно. Занимается человек законотворчеством, работал в парламенте на разных позициях, ходит туда, бродит, пишет что-то на законотворческие темы, потом глядишь – становится депутатом и занимается законотворчеством уже на практическом уровне – это нормальная ситуация. Занимается человек законотворчеством, за это его объявляют иностранным агентом – это аномальная ситуация.
Дело не во мне индивидуально — я не то, чтобы жалуюсь на свою горькую судьбу. У меня достаточно социальных привилегий, которые позволяют мне заниматься тем, чем я считаю нужным заниматься. Я говорю это, чтобы мы с вами понимали, что такое естественное и неестественное положение вещей. Сейчас мы находимся в противоестественном, аномальном положении.
Ваша любовь к Набокову была следствием встречи с мужем или она родилась еще до?
До, конечно. Можно сказать, мое замужество есть следствие моей любви к Набокову (улыбается).
Что я потеряю, если не прочту Набокова?
Вы не получите очень большого удовольствия, которое останется с вами навсегда и расширит ваше сознание. Скажем так, вы будете смотреть на мир иначе. Кроме того, вы узнаете много новых слов, которых вы не знали до этого. А если вы его не прочтете, все это будет для вас потеряно.
Аудиокнига – достойная замена настоящей книги или всё-таки нужно держать в руках физический экземпляр?
Зависит от типа восприятия. Мне трудно воспринимать информацию таким образом. Лекции я веду, а сама бы я не могла так учиться. Я воспринимаю преимущественно тексты. Более того, поняла с годами, что не могу толком читать электронные книги. Только тексты по работе: статьи, новости.
Тут, конечно, удобнее электронный формат. А книга должна принадлежать мне физически. Если нет перелистывания, то, как ни странно, забываю прочитанное. Хотя такого вообще никогда со мной не бывает: я помню, что читаю. Но этот бесконечный поток, этот свиток электронного текста уходит из головы, запоминается меньше. Но для тех людей, которые, наоборот, воспринимают информацию на слух, аудиокниги – великий ресурс. Я с удовольствием вижу, как древнее искусство чтения вслух становится таким коммерчески выгодным занятием. Это совершенно замечательно. Поэтому, если вам влезает в ухо информация, если вы получаете удовольствие от услышанного художественного текста, то обязательно слушайте. Я тоже слушаю кое-что: когда на кухне что-нибудь делаешь, вещи детские раскладываешь, но читать мне сподручней.
Что для вас действенный способ на время отстраниться от мрачных мыслей?
Книжку почитать, можно Набокова. Набоков очень утешает душу, не тем, что он пишет про какие-то особенно приятные вещи, а тем, что ты видишь красоту и гармонию самого художественного замысла. У него в романе «Дар» герой говорит, что чтение Пушкина увеличивает легкие в объеме. Про самого Набокова можно сказать, что чтение его повышает уровень железа в крови.
Раскройте наконец-то уже тайны пометок на бумаге, которые происходят каждый вторник в программе «Статус».
По сути, это конспект – материалы к выпуску. В нем схема, что сказать, что добавить по такому-то пункту. Пройдя пункт, я его вычеркиваю. Если есть вопрос, всегда стараюсь его записать, хотя бы тезисно. Иногда рисую схемку со стрелочками, которая мне самой помогает довести мысль до конца. Кстати, по поводу рисования: когда наступил карантин, мы все сели в зуме и приходилось присутствовать на большом количестве онлайн-совещаний, я, слушая, раскрашивала раскраску. Так вот, выясняется, что, когда потом смотришь на эту картинку – вспоминаешь все совещание, что говорилось в какой момент. Это как узелковое письмо у индейцев: видимо, каким-то образом остаются ассоциации. Так что всем советую.
Как ваша младшая дочь отвечает на вопрос «кем работает твоя мама»?
Младшие дети меня спрашивали, как надо ответить на этот вопрос. В версии самой младшей, мама «все время на какие-то эфиры ходит». Я советую им отвечать, что мама преподаватель. Тем более, что это правда.
Беседовал Сергей Штоль
Фото Мария Кульчицкая (@mariia.kulchytska)
Визажист Анна Рау (@anaconda.beauty)
Прическа Владимир Аредаков (@aredakov.friseur.berlin)
Продюссер Дмитрий Халлер (@berlinlook)
Видеограф Марианна Веску (@mariannavesku)
