– Главное, выйдет на свободу, выпорю! – сказал общественный деятель Амиржан Косанов приободряя отца Жанболата Мамая после судебного заседания, когда состоялись прения сторон. На что Мамай-старший согласился, добавив, что пороть надо камчой.
На свободу Жанболат вышел. Его признали виновным в отмывании ста десяти тысяч долларов, похищенных из БТА Банка преступной группой во главе с Аблязовым. Мамай вину не признал, но оправдательного приговора не просил ни на прениях, ни в последнем слове. Судья Даурен Маукеев назначил наказание, не связанное с лишением свободы, чему все несказанно рады, в том числе и я.
Оглашение приговора состоялось с 40-минутным опозданием. Конвой вовремя не доставил подсудимого в суд – была озвучена причина задержки. Ожидание поднимало градус нервозности у пришедших поддержать Мамая. После того, как прокурор на прениях сторон попросил суд назначить журналисту наказание, не связанное с лишением свободы, у людей появилась уверенность, что так и будет. Одна только Инга, супруга Жанболата, верила с самого начала, что его освободят.
– Уважаемые, что бы ни случилось, какой бы приговор не вынесли, надо соблюдать порядок и сохранять спокойствие, – обратился Амиржан Косанов к присутствующим, что вызвало у них еще большую тревогу. Люди зароптали – а что, могут не отпустить что ли. Общественный деятель пояснил, что может быть всякое, и что у него душа не на месте в предчувствии чего-то плохого из-за задержки начала судебного заседания. Считайте, это уже профессиональная деформация. Если что-то не по плану, в моей голове тоже начинают выстраиваться версии – одна страшнее другой.
Отдельно стоит отметить тех, кто приходил поддержать Жанболата Мамая. Среди них много старичков и в буквальном смысле. На одном из заседаний встретила активистку некогда существовавшей партии «Нагыз Ак жол» Марию Михайловну. Не виделись с ней лет 8, наверное.
— Я недавно узнала, что Мамая судят, активистка одна наша позвонила и сказала. А так бы с самого начала поддерживала бы! Мы своих в обиду не дадим! – бодро сказала баба Маша. Так грустно стало. Смотрю я на этих активистов, товарищей по партии – они всегда готовы поддержать кого угодно из «своих» и когда угодно. Взять ту же Сахиб Галиевну – сколько ее знаю, она сама в ворохе бесконечных проблем, но всегда готова поддержать «своих» – раньше это были политики, которых уже нет, сейчас это гражданские активисты и общественные деятели.
А вот журналистов в качестве группы поддержки не было. Сам уголовный процесс рассматривался с профессиональной точки зрения как информационный продукт. Два-три из уже закрытых «независимых СМИ» не считается. У нас как всегда одна и та же история – моя хата с краю. В данном случае «надо было раньше думать прежде чем деньги у Аблязова брать, сам виноват». Либо Мамай «своим» не считается. Не приняли его в дружную журналистскую семью. Хотя кто у нас в СМИ «свой» и есть ли эта самая семья? О солидарности у нас вспоминают только когда самих начинают прессовать. К слову, каюсь, тоже грешна. Когда закрывали одно издание, я камешки в огород кидала – так вам и надо. Да и к Жанболату с Ингой не очень хорошо отношусь, но тут было дело принципа, а не личных симпатий.
После оглашения приговора видела в Facebook много постов радости из серии перефразируя, спасибо, что на свободе. При этом у всех чувствуется горький осадок – виновным-то признали. Но хоть так. И в этом «хоть так» рисуется, как мы сами себя уже давно камчой выпороли.
Сам приговор судья Даурен Маукеев зачитал полностью, а не резолютивную часть. Ожидание развязки также щекотало нервы – ну что там, что.
– Ограничение свободы сроком на 3 года… – аплодисменты оборвали слова судьи.
– Дайте дочитать. Тихо! – сказал судья.
Помимо ограничения свободы на 3 года (по факту 2 года и 5 месяцев с учетом 7 месяцев, проведенных под стражей) было назначено дополнительное наказание – конфискация имущества (за сердце не хвататься, жилья на Мамае нет, судья перечислил список компьютеров и телефонов, которые будут обращены в счет государства) и запрет заниматься профессиональной деятельностью 3 года. Ставит ли это крест на возглавляемой им газете «Саяси калам. Трибуна» прогнозировать не берусь, но в качестве предположения – возможно, это было одним из условий выйти на свободу.
Интерес вызвало назначение 120 часов общественных работ с «целью исправления».
Было и возмущение. Правозащитник Амангельды Шорманбаев обратил внимание на то, что в соответствии с вынесенным приговором, освободить Жанболата должны были в зале суда, но на него снова надели наручники и куда-то увели.
– Мелочь вроде бы, но из мелочей система потом выстраивается, – сказал он.
Говоря о процессе как наблюдатель со своей профессиональной точки зрения, то у меня нареканий нет – принцип гласности был соблюден в полной мере. Процесс был открытым и любой желающий мог наблюдать за ходом судебного следствия. А уж какое оно было, думаю, правозащитники еще выскажутся.
Еще радует один момент – ведение прямой трансляции. То, что еще в самом начале, когда законодательно разрешили вести онлайн с суда, вызывало восторг и удивление, сейчас уже стало обыденностью и это здорово.
