Главный редактор Esquire Kazakhstan в письме для мартовского номера – о силе одного фото.
Главное не стекла.
Главное — ощущать себя зрячим человеком.
фильм «Асса», реж. Сергей Соловьев
На фото мне лет примерно 10. Год, похоже, 89-й. Я после уроков катаюсь на скейте. Катаюсь, подчеркну, до того, как это стало мейнстримом. Катаюсь на выезде из двора моей школы №33. Она еще стоит, не опаленная пожаром. У меня за спиной улица тогда еще Комсомольская. По ней еще ходят трамваи. Именно на этих путях несколькими годами ранее Сергей Соловьев нашел натуру для фильма «Чужая белая и рябой». Домишки на заднем фоне вполне сгодились для изображения послевоенного городка на западе Казахстана.
Кадр сделал мой жизнерадостный одноклассник Тошик Лавров, которого мы называли Пушкиным за его кудряшки.
Грустно, но после окончания школы его не стало. Деталей не помню, что-то связанное с пожаром и выпивкой.
К слову, тот скейт прослужил мне, как не служил ни один велосипед. Собственно, и был-то у меня всего один велосипед — «Пионер». Который, по сути, был какой-то «Недо-Камой», и у него вечно слетала цепь. То есть с моим бронебойным скейтом, который весил 3 кг, обращаться было проще — этакий УАЗик среди досок.
Первые годы я мыл его щеточкой каждый вечер после катаний. Потом расслабился — лишь изредка подклеивал резиновые накладки и смазывал подшипники. Называлась доска, кажется, «Виртуоз», а сделана была в городе Николаеве, что на Украине по дороге в Одессу.
Кто бы мог подумать, но позже лет на двадцать именно в Николаеве у меня появится подруга по переписке.
Познакомились, как водится, в интернетах. Красивая до невозможности. Наташка. Она родилась в городе на Южном Буге примерно тогда же, когда я купил там свой первый скейтборд.
Кстати, уже в 90-х в Алма-Ате стали появляться другие доски — яркие, широкие — как в заокеанских фильмах. Типа «Достигая невозможного» (Gleaming the Cube) с Кристианом Слейтером и, конечно, «Столкновения» (Thrashin’), где главного героя Кори Уэбстера (моя детская в узких кругах кличка — настолько узких, что называл себя так только я) играл Джош Бролин.
Увидеться с Наташкой живьем мы смогли, кажется, всего лишь раз.
На Казантипе. И то прошли мимо, а потом уже задним умом поняли, что вроде как друг друга знаем. Затем, как это у меня часто бывает, писали некоторое время друг другу восторженные комплименты на вновь появляющиеся фото. А потом и вовсе — в основном на фоне ее брака, а потом и развода — общение сошло на нет. Так, зайду, по старой памяти полайкаю и задумаюсь: как они там на своей Украине — по сути, в состоянии войны, но неизменно позитивные и деятельные.
Со старым скейтом я попрощался (по причине его полного физического и морального истощения) лет в 17. Зато сколько всего осталось со мной после него — воспоминаний и не только. Если руки я, как пианист (есть за мной и такой грешок), берег — в том смысле, что никак не тренировал, то ноги — особенно квадрицепсы и все три пары ягодичных мышц — благодаря катанию развились так, что и спустя десятилетия самым близким подругам на них до сих пор приятно посмотреть.
Так к чему это я? Это мое десятое письмо редактора. С момента появления фото прошло лет тридцать. Скейта нет, Тошика нет, Наташка не пишет, Комсомольская — и та не та, я поседел и постарел. Но посмотрел на карточку и ощутил себя новым человеком. Чего и вам желаю.
С очередной весной вас!
Артем Крылов, главный редактор
Читайте мартовский номер Esquire Kazakhstan
