Казахстанский общественный деятель, культуролог, кандидат филологических наук, заслуженный деятель Казахстана (2001), писатель, основатель студенческого движения «Жас тулпар». Ушел из жизни в 81 год.
Казахстан – удивительная земля. Она создает единый народ Казахстана. История приводила в Казахстан удивительных людей. Тот же Андрей Зенков, который построил великолепный собор. Исаак Иткинд – гениальный скульптор, который скрывался в Казахстане, а его работы в это время экспонировались в Париже. Юрий Домбровский – автор шедевра «Хранитель древностей». Валерий Михайлов – поэт, который оказался еще отважным и глубоким исследователем голодомора. Есть и проявления глобализации. Но это временно. Человек рано или поздно возвращается к себе. Счастье, которое он ищет где-то вдалеке, ждет его у порога. И когда таких людей много, они и есть те самые думающие, те самые зиялы қауым – интеллигенты.
Я вырос в репрессированной семье. И знаю людей, которые доносили. Прошло много времени, и у меня нет ненависти к детям тех людей. Но надо знать ситуацию, которая нормального человека делает доносчиком или, хуже того, – палачом. Тогда и придет понимание, очищение совести нашей от гнетущего груза молчания.
Я с детства человек амбициозный, любил, чтобы меня хвалили, много читал литературы. В 5-6-х классах читал китайские средневековые романы. Это были потрясающей силы романы. Отцу сообщил, что хочу стать гуманитарием. Он улыбнулся и сказал: «Гуманитарием легко слыть, но быть бесконечно тяжело. Можно гуманитарием называться и ходить у берега моря. Но настоящий гуманитарий должен быть внутри стихии волн и океана».
На китайском языке много литературы об истории казахов. И Мухтар Ауэзов, как воспитатель, предлагал не вообще изучать китайский язык, а через него историю казахов. Это для меня имело решающее значение. Императив: «Чем бы ты ни занимался, помни о казахах!», – для меня как путеводная звезда.
Я – оралман в казахский язык. У меня были периоды жизни, когда я слабо владел казахским языком. Но всегда искал пути к нему. Мухтар Ауэзов говорил, что он может любую философскую проблему изложить на казахском языке. Но язык – как кладовая. Чтобы он стал твоим, надо переступить порог…
Я – кочевник, потому что это не для красного словца, но я всю жизнь исповедую в жизни своей, в быту своем культ свободы, недопущения насилия над моей волей.
Я хотел бы сказать главную вещь: слишком дорога для нас свобода. Надо прочувствовать, насколько это великие ценности – свобода и независимость.
В казахском эпосе есть один ключевой вопрос: сумел ли ты одолеть семь хребтов и узнал ли ты языки семи народов. Что такое с точки зрения тюркского или кочевнического эпоса нормальный человек, который слышит других? Что такое «семь»? Это символ множественности. Отсюда открытость, толерантность к этому миру.
Мы, к сожалению, в геополитическом отношении беспечное государство. У нас нет ни Института России, ни Института Китая. А что же это за суверенное, гордящееся собой государство, если мы не можем сказать, какие они – наши соседи. Сейчас необходимо создать хотя бы два эти института – по Китаю и России, которые использовали бы как знания ученых, так и данные специальных служб.
Убежденно могу сказать: мы, как общество, как нация, сумели своевременно обратиться к истории. Вспомним 60–70-е годы. Признано, что казахская литература исторического жанра того периода сыграла немалую роль в формировании национального самосознания казахов. Тогда воцарилось общественное воодушевление, которое было обусловлено этим праздничным шествием нашей литературы в глубины веков. Это произведение Ануара Алимжанова “Сувенир из Отрара”, которое стало открытием нашей средневековой истории. Это поэзия Олжаса Сулейменова, фундаментальные книги Ильяса Есенберлина, который создавал целые исторические полотна, великолепные произведения Мухтара Магауина, который не уступал никому не только как писатель, но и как серьезный исследователь. Дилогия Булата Жандарбекова о сакском периоде. Все они были вынуждены глубоко прочитывать исторические контексты, поскольку историческая наука в то время не занималась всерьез средневековьем, древностью и т. д. Благодаря им к нам вернулись ранее закрытые эпохи национальной истории.
Важно, чтобы думы в обществе были. Если нет этих дум, то это кризис.
Политическое самосознание нашего общества существенно возросло. Это закономерно. Есть немало противоречий. Общество закаляется, оно в поисках решений.
В делах, касающихся нефти, земли, воды, границ и прочего, — с какой точки зрения ни взглянуть — независимый Казахстан в последнее время лишь уступал. Это чревато тяжелыми последствиями. Так что я с большим уважением отношусь к сознательным гражданам, особенно к жанаозенцам. Я надеюсь, что власти, которые владеют ситуацией, услышат их голоса.
Если не будет сформировано сильное государство, если все пустить на самотек, недовольство будет расти.
Я считаю себя светским фундаменталистом, но с наслаждением читаю религиозные тексты. Все религии говорят об одних и тех же ценностях.
Я влюблен в веру! Потому что она привела в этот мир восхитительные тексты. Я люблю Библию, Коран. Говорю как потребитель, не как верующий, а как любитель слова. Когда-то меня волновал вопрос «А как я пишу?». Начав читать Библию, я почувствовал, что тексты ее подобны янтарю, сотворенному тысячелетним трудом океана. Ничем не хуже и Коран. Некоторые переводы смысла Корана сейчас хорошо помогают понять дух ислама.
Любое утрирование религии, доведение до крайности, ожесточение против другой религии – это отлучение своего сознания от тех удивительных богатств, которые единый род людей наработал за тысячелетия.
Во времена моего инакомыслия мне был особенно близок Тенгри. Потому что тенгрианство – разумная религиозная система, это мудрость, этика и закон для человека, который имеет дело с большим пространством. Отсюда культ гор, совершенство природы, уважение к предкам.
Надо просто жить нормальной человеческой жизнью, спокойной. Любить мир больше, чем войну. Надо с честью выходить из ситуации. Не надо стремиться войти в будущую историю. Она сама отберет тех, кто этого достоин.
