Советский и американский артист балета, балетмейстер, актер, коллекционер, фотограф, общественный деятель. Заслуженный артист РСФСР. «Невозвращенец» в СССР, оставшийся в Канаде во время гастролей в 1974 году. 75 лет.
Я вырос в театре. С детства моя мама меня таскала по театрам, вне зависимости от языка…
Я жил в Латвии до 16-ти лет, затем 10 лет в России, затем уехал. В Латвии я чувствовал себя неловко, поскольку мой отец служил в русской армии, которую в Латвии воспринимали как оккупационную, и это было не очень приятно. Но я не чувствовал себя комфортно и в России, где меня воспринимали как по-западному одетого провинциального латыша.
Мое решение уехать из России было внезапным и было вызвано художественным любопытством. Моей первой английской фразой было: «Я не перебежчик, я искатель». Так что решение было личным, а не политическим. Но со временем я понял, что проявление участия – это демократическая обязанность.
Были моменты, когда мне пытались навязать ощущение эмигранта, рождающееся от одиночества, незнания языка. Но тут мне как раз очень помог Иосиф Бродский, открыв мне свой дом, познакомив со многими замечательными людьми. Эмигрант – это человек, который не по своей воле оказался в некой ситуации. Я же – только по своей воле.
Я бы не назвал себя эмигрантом. И Иосиф Бродский – эмигрант поневоле, потому что его выкинули. Так случилось, что мы оба оказались вне России, а потом уж не вернулись.
Я никогда не чувствовал ностальгии – точнее, у меня есть ностальгия по русским людям и русской культуре, но не по этому месту на географической карте.
У Бродского было любимое выражение: «Будь хорошим». Будь. Хорошим. К себе, к другим людям, ко всему, что ты делаешь. Это норма, в соответствии с которой люди должны стараться жить. Не трать время попусту. Будь интересным и проявляй интерес.
Я человек не религиозный, но верю в величие человеческого духа.
Я стараюсь пореже смотреться в зеркало – насмотрелся в репетиционном зале.
Я никогда не был человеком только балета. Я все ставлю на одну полку, передаю эмоции и чувства через движение и слова, выбирая такие проекты, которые становятся переходным мостиком от танца к фотографии или театру.
Я думаю, если актер или танцовщик не чувствует ничего, когда выходит на сцену, не чувствует волнения при внутренней задаче – тогда это похоже на пустоту. Когда он абсолютно уверен в себе… Тогда это уже как речь политика.
Жизнь слишком коротка, чтобы огорчаться, нервничать и все такое.
Я злоупотреблял своим телом. Я доходил до крайностей. Я перенес 12 операций, я продолжал жать, был немного глупцом, но это было интересно.
Если нет эмоций, то нет и театра. Будь то консервативный старый русский театр или авангардная труппа. В конце концов, зрители уходят домой эмоционально задетыми, или нет.
Я не делаю спектакли с незнакомцами. Совершенно.
Моя пластика и мой опыт танцовщика могут скрыть мои дефекты как драматического актера.
Я не стремлюсь танцевать лучше других, я хочу танцевать лучше самого себя.
Я хотел быть частью рискованных ситуаций и несколько раз совершенно жалким образом терпел крах, разумеется, но это был полезный опыт.
Открытый обмен в искусстве – это всегда хорошо. Неправильно возлагать тяжесть политических решений на плечи артистов и спортсменов, родственники которых могут быть под угрозой на родине. Для людей в уязвимой позиции нейтралитет – уже мощное высказывание.
